Азбука для несовершеннолетних - [49]

или злой умысел, возникающие на соответствующих стадиях «болезни лицемерия».

Без этих расчета и умысла лицемерия в собственном смысле слова еще нет. Поэтому человека, который обманывает тяжелобольного, улыбается и бодрится возле его постели, вместо того чтобы огорчаться и сострадать, мы назовем не лицемером, а притворой, обманщиком, но обманщиком из самых добрых побуждений. Иное дело, если за этим обманом скрывается корыстный расчет или злой умысел. Представь себе, твой друг неожиданно стал плохо выглядеть: побледнел, осунулся, пожелтел лицом. А ты, вместо того чтобы обратить его внимание на эту явно нездоровую перемену, станешь расхваливать его внешний вид, при этом рассуждая: 1. «Не стану ему об этом говорить, а то еще обидится на меня». Или: 2. «Навру ему, а то он пойдет к врачу, и наша поездка сорвется». Или: 3. «Так ему и надо! Чем красноречивее я ему солгу, тем позже он обратится к врачу и тем хуже ему будет». Это уже будет лицемерием, причем лицемерием прогрессирующим: от трусливой лести (1) к своекорыстному лукавству (2) и, наконец, к коварной подлости (3).

Лицемерие тем опаснее, что самые подлые намерения оно прячет за благороднейшими словами и дружелюбнейшими внешними действиями; пороки обряжает в добродетели, ложь выдает за истину. «Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, – замечает Ларошфуко, – что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу». Так уж устроен человек, что здравый смысл его ориентирован на добро, а не на подлость. И потому человек легко поддается обману.

Двуличие – вот основное оружие лицемера. Недаром Данте в своей «Божественной комедии» воплощением лицемерия сделал великана Гериона: «Он ясен был лицом и величав спокойством черт приветливых и чистых, но остальной змеиным был состав. Две лапы, волосатых и когтистых; спина его, и брюхо, и бока – в узоре пятен и узлов цветистых».

Как ты думаешь, чем отличается подхалим от льстеца? Прежде всего тем, что подхалим очевиден нам в своих намерениях. Подхалимство – раболепствующая лесть, сообщает «Словарь русского языка», а раболепство всегда заметно. Лицемер не раболепствует, и в этом он намного опаснее подхалима. Потому как в отличие от других пороков, которые чем сильнее развиты, тем более бросаются в глаза, лицемерие чем изощреннее, тем незаметнее. Чем подлее лицемерящий человек, тем он представляется нам благороднее, чем сильнее и умелее, тем слабее и бесхитростнее будет выглядеть. И тем неожиданнее, тем злее и болезненнее окажется удар, который он нам может нанести.

Впрочем, лицемер опасен не только для окружающих. Прежде всего он опасен для самого себя. Помнишь, мы сравнили лицемерие с болезнью, перечислив ее прогрессирующие стадии. Так вот, раз начав лицемерить, человек иногда бывает уже не в силах остановиться, перешагивает, а то и перепрыгивает от скрытности вследствие своей слабохарактерности к притворству в силу привычки, затем лести из удобства. Никакого злого умысла он пока не таит, но... «Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой», – предупреждает нас Ларошфуко. «Люди извращают свою душу, совесть, разум точно так же, как портят себе желудок», – предостерегает Шамфор.

Начинающий лицемер может и не заметить, как родится в нем злой умысел, как лесть его станет сперва лукавством, затем коварством, а коварство обернется самой настоящей подлостью. Люди будут считать его подлецом, а он, продолжая лицемерить с ними – и с самим собой в первую очередь, – будет рассуждать так, как собирался рассуждать наш лицемерный «соавтор» в том месте, где мы его прервали: «И вообще, что бы ни писали моралисты, лицемер, если разобраться, самый искренний человек. Просто он постиг ту горькую истину, что все люди лицемеры, только все они боятся в этом признаться. Но я не боюсь, я открыто заявляю – да, я лицемер! И именно поэтому никакой я не лицемер, не притвора, не льстец и уж тем более не подлец» а человек такой же искренний, прямодушный и добропорядочный, каким, я не сомневаюсь, являешься и ты, дорогой читатель!»

Личность

– субъект с присущими ему индивидуальными чертами и качествами – интеллектуальными, эмоциональными, волевыми, являющимися продуктом определенной социально-экономической формации.

Объясняя суть этого понятия, на протяжении веков спорили философы и психологи, потом присоединились социологи, успели сказать свое поэты, педагоги, врачи-психиатры, драматурги и актеры, криминалисты... Не было за всю историю человечества мыслителя или даже просто мыслящего человека, который так или иначе не задался бы вопросом: что такое личность?

Личность есть индивидуальная субстанция рационального характера, утверждал в VI веке римлянин Боэций, комментатор Аристотеля и Цицерона. Личность есть разумно мыслящее существо, которое имеет разум и рефлексию и может рассматривать себя как себя, писал английский философ XVIII века Джон Локк. Личность – это свобода разумного существа, подчиняющегося только тем законам, которые оно для себя устанавливает. Это мнение Иммануила Канта.

Психологи судят о личности не менее сложно, чем философы: это ядро, интегрирующее начало, связывающие воедино различные психические процессы индивида и сообщающие его поведению последовательность и устойчивость.