Азарт среднего возраста - [19]

Только уже подъезжая к дому на углу Хорошевского шоссе и Беговой, Александр сообразил, что надо было предупредить сестру о своем появлении. Вообще-то у него были ключи от ее, то есть от родительской, квартиры, и если бы Веры не оказалось дома, он мог бы ее подождать. Но ведь она могла быть дома не одна…

Верина личная жизнь вызывала у Александра горечь с тех самых пор, как она вообще началась, то есть с семнадцати лет. Они с сестрой были двойняшками, и от этого горечь только усиливалась: Александр чувствовал все, что происходило у нее в душе, даже лучше, чем происходящее в душе у него самого. В конце концов, он был мужчиной, и что уж такого особенно тонкого могло быть у него в душе? А Вера… Вера была не просто женщиной, а женщиной особенной; за все свои сорок три года Александр таких не встречал.

Она была дома, и была одна. Зря он надеялся, что после расставания с Кириллом у нее наконец кто-то появился.

Кирилл, с которым Вера провела вместе год, был из тех мужчин, о которых может лишь мечтать любая женщина. Он был не только богат – владел сетью пятизвездных отелей, – но и, главное, великодушен, не мелочен, как того можно было бы ожидать от холостяка, разменявшего пятый десяток.

Как ни странно, все эти замечательные качества Вериного любовника почему-то раздражали Александра. Ну, водит ее в рестораны и в консерваторию, возит в Париж, дарит бриллианты. Даже машину вон подарил. Ну и что? Пусть бы поискал в свои немаленькие, а значит, разборчивые годы такую, которой захотелось бы что-нибудь подарить, с которой захотелось бы поехать в Париж и которая сама захотела бы пойти в консерваторию!

А машину Александр и сам ей тысячу раз предлагал, но она вечно отговаривалась тем, что не хочет терять время в пробках.

Когда, расставшись с Кириллом, Вера не выказала по этому поводу горя, Александр втайне даже радовался. Точнее, он гордился сестрой, как гордился ею всегда. Почему они расстались, он не знал, но Вере совершенно незачем было убиваться из-за того, что, выражаясь старинным языком, она упустила хорошую партию!

Она и не убивалась. Она была одна, и была несчастлива, и с этим ничего нельзя было поделать.

Дом, в который Ломоносовы переехали через два года после рождения Веры и Сашки, был необычным. Его построили после войны пленные немцы, и почти неуловимый немецкий дух придавал ему какую-то трогательную основательность. Второй этаж напоминал мезонин, а в квартирах первого этажа вместо окон были сделаны эркеры. Вечерами они светились, как фонарики в сказках братьев Гримм, и сам дом казался поэтому сказочным.

В доме было всего четыре квартиры, под окнами которых был разбит маленький сквер с фонтаном. Вокруг фонтана росли деревья – дуб, клен, вяз, ясень. Когда-то из всего класса только Вера и Сашка знали, как выглядит ясень. Еще они умели определять время по солнечным часам, потому что фонтан как раз и был солнечными часами: тень от центрального столба, из которого била вода, ложилась на круглую чашу в точном соответствии с движением времени.

С улицы ни фонтан, ни сквер видны не были. Для посторонних это был просто жилой дом несколько старомодной архитектуры. К тому же никто уже не помнил, что этот район, угол Хорошевского шоссе и Беговой улицы, когда-то был отведен городскими властями под своего рода заповедник для интеллигенции, поэтому здесь давали квартиры писателям, артистам, художникам, ученым и инженерам. Теперь это был самый обыкновенный район, и только те, у кого здесь прошло детство, знали о его прежней необыкновенности.

– Сашка! – Вера вышла в прихожую, услышав, что в замке повернулся ключ. – Ты как чувствуешь всегда: я с утра о тебе думала.

– Что же ты обо мне думала? – улыбнулся Александр.

– Боялась за тебя почему-то. Подумала даже, не случилось ли с тобой чего. Вроде ты не на охоте своей дурацкой, но все-таки…

Все-таки связь между ними – глубокая, врожденная – была нерасторжимой. На нее не могла повлиять такая мелочь, как разные квартиры, разные житейские заботы. И даже такая могучая вещь, как время, была над ней не властна.

– Чай будем пить, – сказала Вера. И смущенно объяснила: – Обеда нет. Вчера с работы поздно пришла, неохота было готовить.

Ее расставание с Кириллом прошло не просто ровно и спокойно, а даже эффектно: на прощанье он подарил ей деньги, чтобы она могла открыть школу английского языка, о которой давно мечтала. Сашка даже рассердился тогда: почему она ему про эти свои мечты не сказала, что он, какую-то сотню тысяч для сестры не нашел бы? Но, как бы там ни было, теперь у Веры была работа, и, в отличие от прошлых лет, когда она перебивалась какими-то унылыми заработками, работа такая, которая очень ее увлекала. К тому же это была не наемная работа, а собственное дело, и в этом собственном деле проявились способности, которые Сашка всегда в Вере подозревал; она оказалась весьма успешной бизнес-леди.

Вера сняла со стола вязаную скатерть, постелила другую – чайную, вышитую. Обе скатерти сделала мама – к новоселью, когда Ломоносовы перебрались наконец из малосемейки в настоящую квартиру. С тех пор так и стоял посреди столовой-гостиной старомодный круглый стол, накрытый вязаной скатертью; Вера его не убирала.