Азарт простаков - [3]

— Ага! — кивнул Влекомов.

Послышались шаги Эмилии и её голос:

— Кто там?

Влекомов, отшатнувшись от дверного глазка, прохрипел искажённым голосом:

— Откройте! Налоговая полиция! — и подмигнул старушке.

За дверью ойкнули — и послышалось топотание убегающей Эмилии. Влекомов поспешно нажал кнопку звонка и рыкнул:

— Открывай!

В ответ раздался хлопок закрывшейся двери и лязг запоров.

Влекомов остался на площадке с чистой шеей и любопытствующей старушкой.

— Напугали? — спросила она.

— Испугалась дурёха! — пробормотал он, вдавливая кнопку звонка. Глухо. — Мобильник! — сообразил жертва собственной шутки и полез в карман. — Где он? — вопрошал шутник, хлопая себя по бокам, как петух, объявляющий о своих серьёзных намерениях. — Забыл на подзарядке! — дошло до него.

Комизм ситуации веселил, но глупость положения омрачала настроение.

Влекомов нажал звонок Эмильиной соседки. Шарканье ног — и:

— Кто там?

Попробуй объяснить! Я не к вам, но вы откройте? Или позовите соседку из 125-й квартиры — так, что ли?

— Клавочка, позвони в аварийную! Лифт не работает! — помогла старушка.

Дверь в отсек открылась. Полная, смуглая лет семидесяти соседка вступила в переговоры с любопытствующей.

— Позвольте пройти! — попросил Влекомов.

— Куда? — оторвалась она от беседы.

— Я в 125-ю, к Миле.

— Так и звоните ей!

— Он её напугал! — радостно сообщила любознайка (любопытствующая всезнайка).

— Не пущу! — постановила соседка.

— Да я пошутил не своим голосом! — попытался толково объяснить Влекомов.

— Он какой-то милицией назвался! — дополнила божий одуванчик.

— Не пущу! — стойко, как истинная блокадница, отвергла соседка предложение впустить врага.

— Тогда извините! — Влекомов оттеснил её и прошёл к Эмильиной двери. Дважды позвонил — пугливое затишье.

Соседка уже стояла рядом:

— Вы мне руку вывихнули!

— Я же вас руками не трогал! — удивился Влекомов.

— А я вас тронула за рукав, но вы выдернули его!

— Не понял: вы мне вывихнули или я вам? — Влекомов услышал шорох за дверью. — Милка, открой! Это я! — воззвал он.

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась, показался перепуганный Милкин носик:

— Ты? А чего ты себя полицией обзываешь?

— По глупости, матушка, и по легкомыслию! — радостно покаялся Влекомов. — Ты же меня знаешь!

Шутить, как и пить, надо в меру.

В обоих случаях при переборе может случиться инфаркт.

— Знаю! — кивнула ещё не пришедшая в себя Эмилия.

— А ты что, и вправду чем-то незаконно занимаешься? — невинно поинтересовался Влекомов. — Испугалась!

— Заходи давай! — рассердилась Эмилия и тут же, улыбнувшись, извинилась перед героической соседкой: — Шутник он у меня!

— Хулиган он! — не согласилась соседка и подняла большой палец, словно восторгаясь. — Вон как палец распух у меня!

— Извините! — оглянулся Влекомов, отметив, что для такой увесистой дамы пальчик выглядит весьма изящно.

— Извините! Извините, Клавдия Петровна! — подхватила Эмилия, запихивая экс-супруга в комнату. — А я вам пяточную мазь достала! Сейчас принесу!

— Ой, спасибо, Милочка! — пропела соседка и, умиротворённая, удалилась к себе.

Через десять минут, поупрекав для приличия друг друга, экс-супруги принялись за доставленную Влекомовым горластую бутылочку под состряпанную наскоро Эмилией закусочку.

Милое дело, скажу вам, вот так — в тепле и уюте, в мире и согласии — потреблять водочку с вышедшей из употребления, но приятной во всех отношениях экс-супругой. Знающей толк, между прочим, как в водочке, так и, что особенно приятно, в закусочке. Львиную долю которой она ласково подкладывает на твою тарелку.

Этакая дозированная семейная жизнь. Или — избранные места из семейной жизни.

В такой обстановке легко идут разговоры об отдельных пробелах в воспитании совместной дочки Танечки, уже давно замужней, но никак не родящей, часто меняющей места работы, но обожающей промежутки между трудовыми периодами.

Родительское влияние на дочкину жизнь теперь ограничивалось тостами за её здоровье.

Главное в таких посиделках — не перебрать. Речь не о водке. Не умилиться до потери бдительности и свободы.

Пикник тем и хорош, что проводится свободными людьми в свободной обстановке. А если становится рутиной, это уже не пикник, а «не пикни!».

Они уже порядком расслабились, когда снова позвонила Елена.

— Да Влекомов это пошутил! — смеялась в трубку Эмилия. А потом стала мямлить что-то непонятное: — Нет, не говорила. Да он не захочет! Какое слово? Ладно, спрошу. Нет, не сейчас, погодя.

Эмилия положила трубку, села и поёрзала.

— Ну, колись! — сказал Влекомов.

— Я чего? Я ничего! — заверила Эмилия.

— Какое слово? Что Ленке надо?

— А! Это… Это она взяла в метро две штуки «Метро», газеты бесплатной. Там кроссворд, точнее, такая загадка.

Отгадаешь — триста тысяч выиграешь! — Эмилия протянула руку к журнальному столику. — Вот! Смотри здесь! Какой-то Макс фон Ригель обещает. Надо послать ответ, а потом разыграют, наверное…

— Понял — повелась на своих родственничков, немцев, — кивнул Влекомов. — Да ещё с «фоном».

— А что?! — вспыхнула урождённая Вальтер. — Немцы — люди серьёзные!

— Если судить по тебе! — улыбнулся Влекомов.

— Мама у меня русская! — оправдалась Эмилия.

— Ты хочешь сказать, что легкомыслие тебе по наследству от мамы перешло? — уточнил вредный экс-супруг.