Азарт - [11]

– Про улучшения говорить рано, а вот первые позитивные результаты – имеются. Пусть и скромные… А где…

– Мать ещё на втором часу не выдержала ожидания, жутко разнервничалась, и отец её домой увёз, – уже убегая из палаты, доложила женщина. – Сейчас я им позвоню, обрадую…

Подхватив Веронику под руку, Синицын тоже двинулся к выходу:

– Теперь, красавица, всё зависит от тебя и твоего свободного времени. Я, конечно, и сам буду уделять твоему брату всё возможное время, но и твоё присутствие, как ты понимаешь, необходимо ежедневно. Хотя бы первую неделю. На какие часы я могу рассчитывать и в какой период суток?

Женщина думала недолго:

– Постараюсь уже сегодня решить эти вопросы с заместителем и помощниками. Вы ведь знаете, как у меня…

– Конечно, знаю. Потому и отношусь с пониманием.

– Скорей всего, завтра после обеда смогу опять здесь появиться часа на четыре или пять. Тогда и окончательное расписание составим. Мне кажется, что в утренние часы будет сложно вырваться, а вот с одиннадцати до трёх… подойдёт? – Вероника улыбнулась и вопросительно посмотрела Синицыну в глаза.

– Отлично! Уже начинаю ориентироваться на это время. И будем надеяться, что улучшения дойдут до такой степени, что твоё постоянное присутствие не понадобится уже в скором времени.

– Тогда я убегаю. – Женщина ринулась по коридору в сторону говорящей по телефону сестры. – А то мои четверо сорванцов без моего присутствия весь дом вверх тормашками перевернут.

Как мать четверых детей, да ещё и финансовый директор одного из крупнейших банков – Вероника была чрезвычайно занята. Времени всегда катастрофически не хватало, но сегодня ей на удивление долго удалось посидеть с братом. Такая дополнительная нагрузка в течение недели наверняка вынудит отменить множество деловых встреч, в том числе и семейных. А в последующие дни Вероника планировала пожертвовать даже своими обеденными перерывами.

«Сергей мне не простит вынужденную диету средней дочери, – размышлял Синицын, переходя в операторскую. – Поэтому надо на завтра заказать обед, чтобы мы могли подкрепиться прямо во время процесса игротерапии. Думаю, это общему порядку лечения не помешает».

В соседней комнате, куда сводились все сведения о состоянии Максима и показания датчиков, у экранов наблюдения восседал чернявый швейцарец, в роговых очках явно ему не по возрасту. Этот раритет прошлого века его старил лет на пятнадцать, делая чуть ли не сверстником главврача. Освальд, по основной специальности врач-психиатр, был своеобразным придатком к купленному «Тетрису». Этакий наладчик-инструктор в одном лице, плохо говорящий по-русски, зато свободно изъясняющийся на английском, немецком и французском.

Сам Аристарх Александрович в совершенстве владел только английским, но при этом неплохо разбирался в специальной терминологии коллег из Германии и Франции. Латынь – она везде латынь. И в общении коллеги не испытывали трудностей, сразу переходя к делу без долгих прелюдий о настроении или погоде.

– Статистика рецепторных движений, которые всё больше и больше подпадают под контроль сознания – явно позитивная! – с ходу порадовал Освальд итогами работы аппаратуры. – Если так и дальше пойдёт, мы с вами вскоре станем академиками!

– Не в мантии академика счастье, – тут же осадил швейцарца Синицын. – А в скорости излечения. А она – слишком мала. Думаю, что надо ускорить, усложнить визуальные образы первой игры, и как можно быстрей переходить к сложным вариантам.

– Да вы что?! Подобное недопустимо! – задёргался коллега из Западной Европы. – Пока пациент не станет на автомате складывать как нужно первые три фигуры – ни о каком усложнении не может быть и речи.

– Не обязательно… Тем более что у нас, русских, вообще несколько иная восприимчивость к сложностям, а у данного пациента – в особенности. Чем быстрей мы его загрузим по максимуму, тем скорей он вернётся к полноценному владению собственным телом.

– Нет, нет и нет! – горячился Освальд. – Вы же сами читали инструкции. Пока не выполнена досконально первая фаза – ни в коем случае нельзя переходить ко второй. Иначе происходит коллапс подаваемых через зрительные рецепторы образов, и вместо излечения мы получим окончательное и бесповоротное сумасшествие. В канадской палате виртуально-игровой терапии уже был такой случай, я же вам рассказывал. Неужели забыли?

– Помню. Но в то же время не стоит забывать, что пациенты у нас, как и симптомы заболеваний, совершенно разные. В Торонто больной перенёс психологический стресс после продолжительного приёма наркотиков. Здесь же – автокатастрофа. А это совсем разные вещи.

– А вот и нет! Метод наших учёных цельный и един в применении ко всем. Иного толкования или перенастроек не предполагает.

– Не соглашусь категорически! – перешёл на несколько повышенный тон Аристарх Александрович. – Да вы и сами прекрасно понимаете, что нельзя одно и тоже лекарство в одинаковых дозах вводить всем больным без разбора!

Спор только разгорался, а главврач уже для себя всё решил и продумал:

«Этого очкарика не переспоришь. Будет до посинения доказывать, что метод менять нельзя, иначе случится грубое нарушение договора. Кажется, они специально сюда такого фанатика прислали, ортодокса от психиатрии. Как он вообще к новому относится без презрения? А, ну да! Это же они сами изобрели и создали… Поэтому надо переходить на спокойный тон, делать вид, что согласен, а действовать самому. Точнее говоря, привлекать в помощь кого-то из наших. Ну а коллегу постараемся отправлять на длительную сиесту. Хм! Пусть отдыхает… расслабляется…»