АЗ ЕСМЬ - [6]

Весь Израиль, согласно сему Завету, жил под знаком ожидания того Пророка, о котором писал Моисей (Ин. 5, 46); Пророка по преимуществу (Ин. 1, 21); Мессию, Который, «когда придет, то возвестит им все» (ср. Ин. 4, 25). И прочие пророки Ветхого Завета жили ожиданием и возвещали грядущего Христа: и мы слышим их вековой стон: прииди, «живи с нами», дабы мы познали Тебя. «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил, что значит: с нами Бог» (Мф. 1, 23; Ис. 7, 14).

И Долгожданный пришел, но совершенно неожиданным образом: «Мария... родила Сына своего Первенца... и положила Его в ясли; потому что не было места в гостинице» (Лк. 2, 7). «Се, Ангел Господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его, и беги в Египет, и будь там, доколе не скажу тебе: ибо Ирод станет искать Младенца, чтобы погубить Его» (Мф. 2, 13). «Пришел», но в крайней нищете и с первых дней гонимый.

Его явление в нашей плоти есть центральное событие и высший смысл всего мироздания. Он не отверг прообразов Ветхого Завета, но оправдал их, раскрыв в них Божественный план. Всему, что было в Законе Моисеевом и в огненных пророческих словах, Он сообщил новые измерения: универсальные, вечные. Ветхий Завет, заключенный с «избранным народом», был светом предрассветным: самое солнце еще не показалось. Новый же Завет есть солнце в зените, совершенное Откровение об образе Божественного Бытия, отразившееся на судьбах всего мира и каждого из нас; новая эра в истории человечества: все приняло иной характер, иной восход.

Великим воистину было данное Моисею откровение Бога. Он познал, он ощутил всем существом, что видимый и невидимые нами миры, все космическое бытие, как и мы сами, все и всё получили начало свое от Него. Он духом предвидел, что через него излитое на Израильский народ благоволение должно быть сообщено всему человечеству, которое в избытке радости придет поклониться «Богу Израиля».

Он ясно узрел, что безначальный Абсолют не есть некое отвлеченное всеединство, безличное или сверхличное, ни детерминированный космический процесс, а Бог живой, ипостасный. Но не во всей полноте воспринял он его, откровение: «Вошел Моисей во мрак, идеже Бог» (Исх. 20, 21). Возможны целые ряды различных толкований этих слов. Несомненно, ударение поставлено на непознаваемости Бога, но в каком смысле, в каком отношении, сие осталось тайной Моисея. Предстояла ли его уму непознаваемость предвечного Само-Бытия в Его Сущности; или он недоумевал, как возможно для открывшейся ему Персоны вечное метафизическое одиночество? Если Он один, то что составляет содержание жизни Его? Если Он погружен в Само-созерцание, то как может Он сообщать человеку познание о Себе, и возможно ли вообще для людей со-пребывание с Ним? Вот Он, сей Бог, согласился вести народ Израиля, но куда и зачем в конечном смысле? Непостижимыми остались для Моисея пути промысла Его. Неприкосновенен «ЯХВЕ» в Сущности Своей, неизглаголан Он в образе Бытия Своего. Символична кончина Моисея: дошел до границ Обетованной Земли и там, на этом пределе, скончался, смотря с высоты неведомой нам горы на страну, где встретит Израиль свои новые судьбы. Дальше повел избранный для великой исторической роли народ некто Иисус, имя которого предвозвещало пришествие истинного Иисуса — Спасителя мира, имеющего ввести нас в Обетованное Царство (ср. Втор. 34, 4, 9).

«Истинный» явился, но люди не узнавали Его (Ин. 1, 10). Событие безмерно превосходило их разумение. Первым познавшим Его был Иоанн Креститель, почему и назван, и достойно, величайшим «из рожденных женами», концом Закона и Пророков (Мф. 11, 13). Действительно, какого духа был Креститель: в уничиженном виде человека он узрел Предвечного (ср. Ин. 1, 27, 34)!

Моисей, как земнородный, нуждался в видимых свидетельствах данной ему свыше власти. Однако не без смущения и ужаса читаем мы Пятикнижие и некоторые места из исторических книг Ветхого Завета: все совершалось во Имя Яхве, включая геноциды (см. Втор. 2, 34; 3, 6; 20, 16) и избиения непокорных (Исх. 32, 7–29). Все, сопротивлявшиеся Моисею, бывали сурово наказаны и нередко даже казнены. Подведенный к подножию Синайской горы, «пылающей огнем, и ко тьме и мраку и буре; к трубному звуку и гласу глаголов», который был нестерпим (ср. Евр. 12, 18–20), народ от страха трепетал.

Обратное мы видим во Христе. Он пришел в крайнем смирении; как последний нищий, Он не имел места, «где приклонить главу Свою» (Мф. 8, 20); Он не имел никакой власти не только в Государстве, но даже и в Церкви Законной, основанной на Синайском откровении, данном Моисею Им же Самим (Ин. 5, 46). Его рождение ни для кого не было пугающим, кроме Ирода. Он не противится тем, кто отвергает Его. И мы познали Его как Вседержителя именно потому, что Он истощил Себя даже до рабьего образа (ср. Флп. 2, 7), до не-противления совершающемуся над Ним насилию и убийству. И естественно: как Создатель, как истинный Владыка всего сущего, Он не мстил никому: Он пришел «спасти мир» (ср. Лк. 9, 56; Ин. 3, 17; Ин. 12, 47), давая нам полноту познания Единого Истинного Бога и Отца нашего. Он открыл нам Имя Отца; Он дал нам слово, которое Сам принял от Отца (Ин. 17, 8); Он явил нам Бога, как «Свет, в котором нет ни единой тьмы» (см. 1 Ин. 1, 5). Через Него нам открыта самая прекрасная