Аз буки ведал - [11]
- Семенов... Семенов! - Глеб уронил пиджак с завернутыми в него ботинками, шагнул, вытянув вперед обе руки и, страшно оскалив зубы, захрипел и упал прямо на изгородь...
Хорошо лежать на расстеленном прямо на полу толстом старом спальнике, хорошо чувствовать себя умытым и переодетым в чье-то свободное трико. И хорошо слушать легкое урчание сытого живота... Вот так неожиданно Глеб дошел туда, куда не доехал: Семенов был старым другом и соратником старшего брата по зачинанию советского каратэ. У них дома на видном месте висела большая подписанная фотография: шесть человек - шесть мастеров - шесть разошедшихся судеб. Одного уже не было в живых. Один учил за кордоном. Один до сих пор не мог никак выйти на свободу. Один... Один... И один здесь - в полной тишине садит капусту... За окнами яблони покачивали уже отяжелевшими от назревающих плодов ветвями, солнечные зайчики прыгали по всему полу и по стенам, оклеенным темно-красными обоями. Было очень-очень тихо. И хорошо. Зайчики... Потом подошла волчица, лизнула в лицо. Глеб засмеялся. Он был теперь маленьким ребенком. Маленьким и легким Маугли. А рядом падали золотые яблоки. И волчица, лежа у входа, внимательно смотрела на него тоже золотыми, мудрыми глазами...
Проснувшись, он, некоторое время не открывая глаз, разбирал по разные стороны сон и явь. Картинки делились неохотно, попадались вещи без точного определения, равно безумные и правдивые. Все так, но стреляли по нему точно! И точно - ни за что! Глеб сразу вскочил и, покачиваясь от удара прихлынувшей в виски крови, пошел на выход.
На нагретом солнцем крыльце, спиной к нему, сидел бритоголовый Семенов и огромной ладонью гладил такую же обритую голову своего сына. Перед ними на вытоптанной песочно-щебнистой площадке разом отжимались четыре молоденькие девушки с одинаково короткими прическами. И вообще, вначале они показались Глебу в принципе неразличимыми. Пятая, немного постарше, ходила между ними и громко считала: "Ич, ни, сан, джи!" О! А отжимались они на одной руке! Семенов, не оборачиваясь и даже не изменив ритма поглаживания сыновней головы, спросил:
- Как? Выспался?
- А сколько я?
- Спал? Почти сутки.
- Ничего не помню. Как я лег, куда? Полный провал.
- И хорошо. Так и надо.
- Пустота внутри.
- Это от глубокого расслабления. Мы тут над тобой вместе посидели. И помедитировали. Чтобы ты отдохнул.
- Да. Ничего не помню.
- Все! Сели растягиваться. Ямэ!
Семенов встал во весь свой гренадерский рост, повернулся к Глебу, стоявшему на две ступени выше, и улыбнулся лицо в лицо:
- Да ты не жмись. Теперь самое страшное позади. Но как они тебя ко мне вывели! Неужели такой галстук дорогой был?
У Глеба глаза вылезли на лоб. И улыбка получилась только с одной стороны.
- Я же говорю: помедитировали. Так что немного уже знаем. И про духов.
Семенов посмотрел на небо. И снова жесткий приказ на площадку:
- Встали в киба. Дышим. Аня, отпусти диафрагму! Дышим!
Глебу:
- Сейчас чайку попьем. Баньку к вечеру девочки протопят. Попаримся. Чтобы тебе и тело тоже освободить. Голову-то промыли, чуешь, страха нет?
- Чую. И это страшно. Ведь заведись движок там, у источника, сразу, мы бы проехали. И ничего бы не видели! Как раз ровно три минуты чиркались. А так бы проскочили до стрельбы.
- Это уж как звезды решат. Мы только исполнители.
И опять девушкам:
- Все до ночи. А сейчас на горку и назад. Бегом.
По мнению Глеба, они не поняли условности приказа "бегом" и действительно, одна за другой перемахнув изгородь, трусцой побежали в гору. В такую же "горку" он вчера выползал больше часа! Ладно. Его это не касалось. В голове бродил легкий звон, и к тому же начали понемногу отходить онемевшие ладони. Чесались страшно.
- Ты, слышь, не стесняйся, входи в жизнь. Вон там по дорожке пройди к реке, умойся. Лучше окунись три раза с головой. Нет? Зря, духи это любят, а ты им должник. Шучу. А там туалет. Валька уже чайник поставил. Жена, правда, сегодня с утра в городе. Придется без лепешек обойтись. Девчонки-то у меня на режиме, я их к кухне не допускаю - сушу. Готовимся же к поездке: если ничего не сорвется, в ноябре на Тайвань. Побьемся с китаезами. Ну, иди, иди так, без полотенца!
Глеб через спортивную площадку, меж морковных и луковых гряд прошел к концу огорода, отворил косую калитку. Сразу за оградой начинался разреженный сосновый бор, по которому и протекала его знакомая речушка. К ней через сырые, усыпанные бурой хвоей и шишками мшаники вела аккуратно выложенная плоскими камнями тропинка. Он как по ступеням осторожно спустился к шумным, взбудораженным небольшим мелководным поворотом струям. Ледяная вода сразу проникала через кожу насквозь, изнутри омывая глаза, гортань и легкие, а потом, окатив позвоночник, протекала вниз сквозь диафрагму... Запах прокаленных солнцем сосен, неотступный шум торопыжной речки, и горы, острые горы вокруг - поросшие тайгой, с проплешинами каменных осыпей... Малюсенькая деревня с гораздо больше себя кладбищем... Да неужели здесь можно жить постоянно?
На светлой, в два окна, кухне, за самодельным столом из хорошо выструганных розовых кедровых досок уже сидели Семенов и его десятилетний сын Валька. Кажется, они в принципе не расставались. Сын молчаливо сопровождал отца повсюду. Говорил он только когда совершенно случайно на совсем немного минуточек оставался один... В закопченном, изначально белом эмалированном чайнике был заварен сложный сбор каких-то трав. Явно выделялись только чабрец и мята. Большую часть стола занимала гора неровно порезанного, подзасохшего черного хлеба, на вершине которой жерлом вулкана сияла полная миска тягуче-мутного, пахучего и пьянящего своей земляной щедростью меда... В доме, состоявшем из кухни и трех разной величины комнат, похоже, вообще не было иной мебели, кроме этого стола и двух неудобных скамеек.
Психологическая драма, герой которой талантливый провинциал, интеллектуал-харизматик, искавший славы в столице и денег в Америке, но спутавший любовь-агапи и любовь-эрос. Актер на сцене и в жизни он становится новым «лишним человеком» на фоне кризиса традиционного русского театра конца советских времен и начала перестройки.
Вашему вниманию предлагается сборник рассказов сибирского писателя Василия Дворцова о помощи Божьей в жизни современных христиан, об обретении веры и монашества нашими современниками.Пронзительная, острая, по-настоящему хорошая литература…
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.