Айвазовский - [105]
— Здесь кто-то бывает, — шепчет Котик, — может, разбойник Алим… Он приходит сюда тайком и за столом считает награбленные деньги… А потом прячет тут свои сокровища…
— Давай искать!.. — задыхается от волнения Никс.
Мальчики отодвигают старые плетеные стулья, поломанное кресло-качалку и вдруг видят — у стены стоит сундук с яркой крышкой, без замка. С минуту братья глядят друг на друга не шевелясь.
— Тут сокровища Алима! Попробуем приподнять крышку, Никс!..
Но, как ни тужатся Никс и Котик, открыть сундук им не удается.
— Как же так? Замка нет, а невозможно открыть. Давай осмотрим его со всех сторон, — предлагает Котик.
— Вот сбоку замочная скважина… Это сундук с внутренним замком… Но где же ключ?..
Мальчики обшаривают все кругом, но ключа не находят. Они садятся на сундук и думают. Первый заговорил Котик:
— Он обязательно придет сюда.
— Кто?
— Алим.
— Ну и что?
— А давай будем сюда приходить каждый день. Спрячемся и выследим его.
Мальчики наваливают на сундук старую мебель, все приобретает прежний вид. В углу, где свалены рамы и холсты, они устраивают себе укрытие.
— Ох, какие мы пыльные, — говорит Котик, — что мы скажем, когда нас спросят, где мы выпачкались?
— А давай, когда уйдем отсюда, залезем на крышу сарая…
Так у младших внуков Айвазовского появилась тайна. Каждый день они забирались на чердак в свое укрытие и ждали. Через неделю Никс заявил:
— Никто сюда не придет. Давай лучше спросим маму или дедушку, что это за сундук.
— Нет, нет! — возразил Котик. — Нельзя спрашивать. Нас накажут и больше не пустят сюда. Ты мне верь, он обязательно придет…
Котик оказался прав. Однажды, сидя в укрытии, они услышали, как кто-то вошел на чердак…
Мальчики сразу приникли к глазкам, вырезанным ими в холстах. На чердаке находился человек с длинными седыми волосами. Он сидел спиной к ним в кресле и отдыхал. Наконец, человек поднялся и направился к углу, где стоял сундук. Щелкнул замок, старик нагнулся над открытым сундуком, долго рылся в нем. Потом выпрямился. В руках у него были книги большого формата в красивых переплетах. Он положил их на стол, сел в кресло и стал листать книгу за книгой. Мальчикам теперь было хорошо видно его морщинистое лицо с длинной седой бородой, руки и красочные иллюстрации в книгах. Пальцы его при прикосновении к страницам дрожали. Несколько раз старик начинал читать вслух. Мальчики поняли, что он читает стихи, но на незнакомом им языке, только некоторые слова отдаленно напоминали русские. Старик пробыл на чердаке долго. У Никса и Котика от неудобного положения затекли руки и ноги, но они не смели повернуться. Но вот старик встал, запер книги в сундук, привел все в прежний вид, постоял в задумчивости несколько минут и тихо вышел… Когда его шаги затихли, мальчики, не обменявшись ни единым словом, помчались вниз в комнату матери. Они были так взволнованы, что не сразу заметили, что у матери сидит Анна Никитична.
— Мама! — закричал не своим голосом Котик. — У нас на чердаке волшебник!..
— Колдун, чернокнижник!.. Его надо поймать!.. — вторил ему Никс.
Жанна Ивановна и Анна Никитична схватили мальчиков, зажали им рты и испуганно шепотом стали уговаривать:
— Тише, тише… Только чтобы дедушка не услышал!.. Запомните, никому об этом старике и о том, что он приходит читать на наш чердак, говорить нельзя… И он вовсе не колдун, он очень хороший, только несчастный…
Женщинам с трудом удалось успокоить мальчиков.
Феодосийцы любовались Айвазовским, когда он совершал ежедневно свой обход — не прогулку, а именно обход города. Заложив руки за спину и слегка подавшись вперед, всегда строго одетый, с пышными седыми бакенбардами и чисто выбритым подбородком, Иван Константинович ходил по улицам Феодосии, взыскательно оглядывая все: и давно построенные дома с их портиками и колоннами, и недавно начатые строения, и людей, почтительно приветствовавших его… Так было и сегодня, но нынче следом за ним на некотором расстоянии двигался экипаж. Айвазовский сегодня был не так внимателен и даже, проходя мимо порта, не остановился полюбоваться на свое детище. Иван Константинович был задумчив и слегка взволнован.
На Арабатской улице Айвазовский сел в экипаж и велел кучеру ехать на Карантин. Экипаж проехал весь город, миновал Генуэзскую слободку и остановился невдалеке от домика, стоявшего отдельно от других у самой черты города. Айвазовский вышел из экипажа и не сразу пошел к одинокому жилищу. Иван Константинович некоторое время стоял, оглядываясь вокруг. «Да, теплая Сибирь… — невольно подумал он. — А пан Юзеф томится здесь уже более четверти века…» Иван Константинович вздохнул и направился к невысокому крыльцу. Но его уже увидели из окна, дверь распахнулась, и ему навстречу вышел высокий старик.
— Ну зачем же вы встали, пан Юзеф, зачем? — укоризненно-ласково говорит Айвазовский. — И как это Янко не доглядел…
— Так вы хотите, — негодует старик, — чтобы честь встретить вас выпала ему, а не мне?!
— Ну-ну, пан Юзеф, когда человеку нездоровится, то можно нарушить этикет…
— Нет, Иван Константинович, без этикета никак нельзя. Без него ни жить, ни умирать негоже… Это хорошо понимали прежние художники-баталисты. Как красиво лежат у них павшие воины на поле брани. Хотя в действительности это вовсе не так…
Вагнер Лев Арнольдович, Григорович Надежда Семеновна. Повесть о художнике Айвазовском.Знаменитый русский художник Иван Константинович Айвазовский создал около 6000 картин и почти все они — о море.Многие произведения художника обрели мировую известность и наряду с картинами русских художников-классиков Брюллова, Репина, Сурикова, Левитана и других составляют славу и гордость русской живописи XIX века.Книга «Повесть о художнике Айвазовском» рассказывает о жизни и творчестве этого замечательного русского живописца-мариниста, о том, как он создавал свои марины, обогатившие сокровищницу русской культуры.
В этой книжке — три короткие повести о выдающихся произведениях русской живописи: «Последний день Помпеи», «Явление Христа народу» и «Захарка».Со страниц книжки встают образы великих русских художников Карла Брюллова, Александра Иванова, Алексея Венецианова.По-разному сложилась их судьба…Повести воспроизводят историю, быт, культуру того времени, они дают представление об основных путях развития русского искусства первой трети XIX века.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Книга посвящена одному из популярных художников-передвижников — Н. А. Ярошенко, автору широко известной картины «Всюду жизнь». Особое место уделяется «кружку» Ярошенко, сыгравшему значительную роль среди прогрессивной творческой интеллигенции 70–80-х годов прошлого века.
Писатель Анри Перрюшо, известный своими монографиями о жизни и творчестве французских художников-импрессионистов, удачно сочетает в своих романах беллетристическую живость повествования с достоверностью фактов, пытаясь понять особенности творчества живописцев и эпохи. В своей монографии о знаменитом художнике Поле Сезанне автор детально проследил творческий путь художника, процесс его профессионального формирования. В книге использованы уникальные документы, воспоминания современников, письма.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
