— О, ничего особенного, — едва сдерживаясь, прошипел Ярромиэль. — Ты всего лишь решила позаимствовать, а вернее попросту украсть фамильные артефакты.
— Зачем? — последовал от меня, честно говоря, идиотский вопрос. Понимаю, что идиотский, но язык мелет вперёд меня.
— Это тебя надо спросить, зачем!
Понимаю, что ничего не понимаю. Поднимаю вопросительный взгляд на сидящего за столом деда Ярромиэля. Тот пожимает плечами. Глаза его, обращённые на меня, выражают разочарование.
— Для этого ты разыграла душещипательное представление? О, я такая хорошая, милая, добрая! Любите меня! Я такая хорошая мать! — начал издеваться Ярромиэль. — Да даже твой сверх сбежал от тебя через неделю после родов.
— Как через неделю? — шепчу обалдело. — Я ведь только вчера родила…
— Ну, давай, поиграй в дурочку. Попытайся оправдать себя и своё нежелание видеть собственного сына. Он ведь и не нужен тебе вовсе, признайся.
Ярромиэлю, видимо, надоело ходить взад-назад по комнате, и он устало упал в кресло.
— Что ж я устрою это, больше ноги твоей не будет рядом с малышом!
— Что??? Ты не имеешь права!!! Это и мой сын!!!
— Я всё сказал! Можешь остаться жить в крепости, даже комнату твою оставляю за тобой. Но не смей даже близко появляться рядом с ребёнком. Я всё сказал. Пошла прочь…
Несправедливость обвинения настолько поразила меня, что горло перехватил спазм, и я могла только судорожно хватать ртом воздух и беспомощно озираться по сторонам, ища поддержки хоть у кого-то. Старший мужчина отводил взгляд, очевидно тоже считая меня виноватой в том, чего я не совершала.
Собрав остатки гордости, вскинула голову и покинула библиотеку, тихо закрыв за собой дверь, за которой вереницей вдоль стен выстроились все знакомые мне женщины, начиная с Ирриэль и заканчивая бабушкой моего сына. Все они, за исключением целительницы, смотрели с осуждением и сожалением, словно я разбила их надежды. В полной тишине я дошла до своей комнаты и, остановившись у окна, смотрела вдаль. Я замела, всё во мне словно превратилось в камень, я не шелохнулась, когда в комнату вошла Ирриэль, никак не отреагировала, когда её руки в сочувствии легли мне на плечи.
— Поплачь, деточка, легче станет, — ласково сказала целительница. Отрицатель покачав головой, обернулась к ней.
— За что? Я ведь ничего не сделала… Я ничего не понимаю…
— Я тоже не верю в то, что ты решила украсть семейные артефакты повелителя.
— А ещё ОН сказал, что прошла уже неделя после родов, но ведь малыш появился только вчера, не могла пройти неделя…
— Лансониэль, прошла неделя. Ты разве не помнишь, как приходил мой племянник и приносил тебе цветы, чтобы немного поднять тебе настроение, а ты ему ещё сказала, что любишь только жёлтые цветы?
— Нет, последнее, что я помню, как в комнату вошёл Ярромиэль, когда я впервые кормила сына. И к тому же мне больше нравятся голубые цветы.
— Происходит что-то странное, — задумчиво пробормотала Ирриэль и принялась ходить по комнате, явно о чём-то размышляя. Изредка её взгляд обращался ко мне, словно сравнивая меня с чем-то в своих мыслях.
Подойдя к кровати, устало опустилась на неё. И тут же была атакована Тиэлем, появившимся словно из неоткуда. Радостный тявк порхающего перед моим лицом сверха и розовый язычок малыша, пытающегося лизнуть меня в щёку, бальзамом пролился на мою душу.
«Хозяйка!!! Вернулась! Тиэль счастлив! Тиэль снова не один! Другая была злая, она пряталась в теле хозяйки. Я ушёл. Тиэлю было плохо…».
— Какая другая, Тиэль? — от удивления я забыла, что обычно разговариваю со сверхом мысленно.
— Что? — встрепенулась Ирриэль.
— А, это я так, с малышом разговариваю.
Целительница радостно всплеснула руками.
— Ох, ты ж! И давно ты со сверхом общаешься?
— С первого дня как он появился, — не понимая, чему тут удивляться, пояснила я.
— Невероятно!.. С первого дня!
— А разве у остальных не так?
— Нет, девочка. Обычно дракон начинает мысленно разговаривать со сверхом как минимум года через три-четыре после запечатления. Но ведь и драконом ты стала будучи почти взрослой. Может, поэтому?!
— Почему почти взрослой? По человеческим меркам я уже давно зрелая сложившаяся личность.
Ирриэль по-детски хихикнула.
— Лансониэль, у драконов всё иначе. И твои… сколько там тебе лет?
— Сорок…
— И твои сорок для дракона почти детский возраст.
— Я так понимаю, драконы живут гораздо дольше людей, — заинтересованно протянула я.
— Гораздо дольше, девочка, лет полторы тысячи и больше даже ещё и не полная зрелость.
Ирриэль с улыбкой наблюдала за тем, как я пытаюсь представить себе длительность жизни драконов. Это сколько же лет самой Ирриэль?
— Не трудись, деточка, — словно угадав, что я подумала о ней, рассмеялась целительница. — Я уже давно не молода. Не гадай. Мне две тысячи двадцать лет.
Да, я по сравнении с ней вообще драконий зародыш. Ясно, почему она так часто называет меня девочкой.
— А знаете, Ирриэль, — спохватилась я, — Тиэль сказал, что последние дни в моём теле был кто-то другой. Он сказал, что это она и она злая. Что это может значить?
— А где ощущала себя ты? — взволнованно спросила Ирриэль.
— Всё, что я помню, это сон, в котором кругом меня стелился серый вязкий туман. Правда, в нём отчётливо чувствовалось чьё-то присутствие.
