Айфонгелие - [12]

– Нет.

– Да.

– (С неохотой признаваясь.) Хорошо, спрашивала. А разве я заслужила подобную жизнь?

– О, конечно же, ты у нас праведница. Хоть сейчас к лику святых причисляй.

– А что я такого сделала, скажи мне? Я не убивала и не крала, вела себя прилично.

– Не убивала? Но как насчёт аборта в девятнадцать лет?

– Э… внезапный поворот. Видишь ли… парень смылся, а одной воспитывать ребёнка…

– Да, но ты от него избавилась, верно? И не припомню, чтобы сильно рыдала по этому поводу – вакуум, двухнедельная беременность, – как бы и не человек в животе, а нечто непонятное, вроде головастика. Теперь небольшая ремарка относительно краж. Кто в семилетнем возрасте стащил и спрятал куклу двоюродной сестры только потому, что её игрушка оказалась дороже и лучше, чем твоя? Эту куклу искали всем домом, девочка обревелась, а ты ей так сочувствовала, что заглядывала в каждый уголок: а вдруг она там? «Оскара» тебе дать, актриса. Хм, в чём дело? Что это ещё у нас за причитания?

– Я плачу… Сестрёнку жаль… стыдно… Блядь, я такая сука.

– (Участливо.) Я вообще-то не закончил. Напомнить, как спала с чужим мужем?

– (Крайне поспешно, прервав рыдания на вдохе.) Спасибо, не надо.

– Собственно, вот тебе и ответ. Каждый жалуется – почему я ему не помогаю? От этого факта, кстати, и процветает атеизм. Молится мне подросток, просит мопед, а я не даю, значит, меня и нет. Не любит Господь людей. Кабы наоборот, завалил бы всех мопедами по самое не хочу. Только у меня для вас новость – вы сами себя не любите. Вся ваша жизнь – сплошная нелюбовь. Но я обязан вас прощать, аки добрый пастырь. Я, вашу мать, и прощаю: пусть такое поведение заколебало до самых краёв нимба. Как вы себе представляете мир всеобщей справедливости? Каждый из вас Билл Гейтс? Отлично. Допустим, ты миллиардерша. И твоя подруга тоже. И бабушка. И бедняжка сестра с краденой куклой. Но кто вам дома унитаз поставит и мусор от подъезда выметет? Сантехник и дворник милостью Божией тоже миллиардеры, им негоже пачкать руки в дерьмище. Логика такова – пусть Господь именно мне даст слоновье здоровье и бриллиантов бочку, а всем остальным – козла на постном маслице. Я же лучший. Я этого заслуживаю.

– (Вяло.) Ладно, уел.

– (Гостеприимно.) Вот и чудненько. Ещё граммов двести дешёвого портвейна?

– Будь любезен.

– А, пожалуйста. И пару гранёных стаканов, чтобы как у людей.

– Я хочу курить и музыки. И обдумать всё, что ты сказал. Мысли мои грустны и настроение жесткач. Может, послушаем во время паузы новинки группы Helloween? Хотя, собственно, о чём я. Разве может божество быть в курсе по поводу Helloween…

– Неохота тебя шокировать. Но вообще-то они на плаву только благодаря мне.

Евангелие. Номер второй

– Я силён духом, Господи. Обещаю, я не сойду с ума.

– Этого я жду меньше всего. Так зачем, Пётр? Я считал тебя наиболее здравомыслящим из всех учеников. Ладно, уж там Андрей и Иоанн, ветер в голове гуляет, поспешные решения, горячность, вспыльчивость… но ты мудр и опытен.

– (Спокойно.) Время подтвердило мою правоту. Ты жив, Господи. Значит, мы не согрешили, объяснив твоё исчезновение воскрешением и вознесением на небо. Ибо больше ты никуда деться и не мог. Накажи меня, если хочешь, – твоё право.

– Далеко не факт, что я жив. Я всего лишь общаюсь с тобой в неизвестном пространстве – где мы находимся, понятия не имею. Видения опасная вещь, дорогой мой Пётр. В том времени, откуда я с тобой говорю, их вызывают при помощи славно высушенной травы и неких снадобий, значение коих мне будет сложно тебе объяснить. Не стоит доверять всему, что ты видишь.

– (Стоически.) И тем не менее ты воскрес, Господи. Пускай и не в том времени.

– (Кисло.) Да. Здесь возражений не имеется.

– (С суровым восторгом.) Поведай, они преклоняют колена перед тобой? Они признают твою Божественную сущность без колебаний, не как проклятые фарисеи? Я счастлив, что слышу и вижу тебя – пускай, возможно, и в бреду. Ты пытался читать им Нагорную проповедь? Впрочем, о чём я говорю? Конечно же, ты…

– (Резко.) Довольное наивно оценивать современное время с точки зрения поздней античности, милый Пётр. Скажу лишь, что спустя две тысячи лет после моего распятия в мире развелось попросту сумасшедшее количество всевозможных пророков. К ним привыкли, словно к бродячим собакам, и не обращают внимания. Буду с тобой откровенен: меня тогда заметили в Иерусалиме сугубо потому, что я был первым, сейчас это называется эксклюзив. Так вот, увы. В Москве ты можешь стоять на улице и петь рвущую сердце проникновенную проповедь, но тебя в лучшем случае примут за чокнутого или нищего. Первый раз я читал Нагорную на Цветном бульваре. Хорошая погода, солнышко, люди гуляют. Мне подали пирожок и двести сорок рублей мелочью, но никто не остановился послушать хотя бы на секунду. Им это неинтересно, Пётр. В настоящем веке слишком много информации, народы захлёбываются в ней. Скажем, видеоролики на ютьюб должны быть по две минуты, а ещё лучше полторы, иначе у подписчиков глаза устанут. Прости, я не удосужился тебе объяснить сии значения… стало быть, слушай…

– (Тяжело, но сурово.) Не надо. Не имеет значения, что ты говоришь, Господи. Я привык к мистическим значениям твоих слов. Если надо молиться на ютьюб, я буду.