Айболит в законе - [48]

— Я его не убивал, — повторил я.

— Забавно. Помнится, не так давно был у нас ещё один труп. До сих пор висит, между прочим, как нераскрытое это дело. Некий Алик Пак, если помнишь такого. Обрати внимание, как похоже получилось тогда: он поссорился с тобой в кабаке, вы подрались, а через пару дней его нашли в двух шагах от твоего дома со сломанной шеей. Или его ты тоже не убивал?

— Нет.

— Тоже сам умер? Ты посмотри, что творится. — Толстяк радостно всплеснул руками. — Бандиты вымирают сами по себе, как мухи осенью. Что интересно — ты при этом остаёшься весь в белом, хотя улики говорят против тебя.

— Что тебе надо? — в упор спросил я. — Мокруху я на себя всё равно не возьму, не проси.

— Возьмёшь, если надо будет, — пренебрежительно отмахнулся он. — И не такие орлы кукарекать у нас начинали, — майор хрюкнул от удовольствия, воочию, видимо, представив себе описываемую картину. — Но сейчас не об этом речь. От тебя в городе слишком много вони, Махницкий. Стрельба, трупы, крики возмущённых граждан — всё это валится на нас, мешая спокойно работать. Потому я и вызвал тебя, — он усмехнулся, — чтобы объяснить: мы этого терпеть не собираемся. Или ты успокоишься, залезешь в свою поганую нору и будешь там тихонечко сопеть, или следующий поход ко мне в гости закончится для тебя очень печально. Хочу, чтобы ты, Махницкий, понял одну простую вещь: мы никому не позволим хозяйничать в городе.

— Вы — это кто? — уточнил я.

— Ты меня не понял, козёл?! Ещё раз говорю, Махницкий, сам при этом удивляясь собственному терпению: не лезь не в свои дела. Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, — это уехать из города. На время, разумеется. Потом спокойно вернёшься и продолжишь трудиться в своей больничке, стараясь при этом никогда не вспоминать о Богданове, его группировке и прочей мерзости. Ясно выражаюсь?

— Ясно, — кивнул я. — На кого ты работаешь, мент? Артём? Казбек? Или, может быть, Калач? Кто купил твои жирные потроха?

Он побагровел и разом покрылся крупными каплями пота. Промокая отёчное лицо и лысину несвежим платком, он процедил:

— В общем, мы друг друга поняли. В этот раз я с тобой говорил очень вежливо. Не дай бог, будет следующий раз — тебя отсюда вынесут вперёд ногами при попытке к бегству. Клянусь…

— Ага, страшной ментовской клятвой, — усмехнулся я. — Раз нет у тебя приказа мочить меня, так нечего и рожи ужасные корчить. Отработал номер — выпускай клиента, начальник.

Толстяк вскочил, прихватив со стола толстенную книгу, Уголовный Кодекс или что-то в этом роде, забежал мне за спину и с размаху ударил по голове. Так и знал, что этим кончится, успел подумать я, проклиная свой длинный язык, перед тем, как отключиться. Когда я очнулся, майора в кабинете уже не было, как и наручниках на моих руках. Зато подозрительно отяжелела отбитая печень и перед глазами стояли чёрные круги. Видать, оттянулся толстяк в полный рост, подумал я, силясь встать на ноги. Появившийся Кривченко, ухмыляясь, ухватил меня за шиворот и прислонил к стене.

— Топай отсюда, мафиозник недоделанный, пока я тебе ещё не добавил, — ласково посоветовал он.

Держась за стену, я молча побрёл к выходу. Выбравшись на улицу, я почти ослеп от обрушившегося на меня яркого солнца. Голова по-прежнему кружилась, но тошнота отступила, и дышать стало легче. Ни Мишани, ни нашей машины нигде не было видно. Я сунул руку в карман в поисках мобильника, но ни телефона, ни денег там, естественно, не обнаружил: ОМОН и в мирное время не прочь применить обретённые на блокпостах навыки… Кстати, выходя из кабинета, я не поленился бросить прощальный взгляд на табличку, висевшую на двери. «Майор Саблин» — вот что там было написано. Своих врагов надо знать не только в лицо, но и по фамилии, чтобы не ошибиться потом при расчете, сплюнул я, осторожно спускаясь с крыльца.

— Саша? Ты?!

Я обернулся. От группы возбуждённо жестикулирующих кавказцев, толпящихся во дворе, отделился Казбек, недоверчиво приглядываясь ко мне.

— Нет, моя тень, — отозвался я, размышляя, что он-то здесь делает.

— Вайме… На ментов нарвался? — сочувственно спросил он.

— Да, вызывали для беседы в детскую комнату милиции, — хмыкнул я. — Хулиганишь, сказали, много. Обещали на учёт поставить, если не исправлюсь.

— Козлы, — выругался он. — Они моего парня замели. Так, ни за что, только потому, что кавказец. Пистолет при нём, конечно, был, но кто сейчас без оружия ходит? Пришлось выкупать.

— Выкупил? — поинтересовался я.

— Конечно, без проблем. Слушай, ты почему такой бледный, а? Садись ко мне в машину. Поехали, кровь смоешь, покушаешь, сил наберёшься. А между делом мы с тобой поговорим. Ты ведь пропал куда-то после нашей встречи, ни слуху, ни духу. Разве так друзья поступают, да?

У меня не было ни сил, ни желания спорить с ним. Я покорно взобрался на заднее сиденье автомобиля и немедленно отключился от происходящего вокруг.

— Эй, просыпайся, да?

Я открыл глаза. На меня таращился рыжий кавказец.

— Чего надо?

— Пошли, умоешься. Потом я провожу тебя к Казбеку, — ответил он.

Я вылез на улицу и побрёл за ним. Как ни странно, тошноты я больше не чувствовал, и только почки ноющей болью напоминали о тяжести ОМОНовских ботинок. Я осмотрелся по сторонам. Судя по всему, это был задний двор какой-то харчевни. Издалека доносился звон посуды, громкие голоса подвыпивших посетителей, а в воздухе чувствовался чудесный аромат шашлыка.