Аяуаска, волшебная лиана джунглей - [3]

Еще заодно хочу на всякий случай извиниться: иногда кому — нибудь может показаться, что я избыточно употребляю слова из других языков. Это потому что я годами не говорю по-русски, и в голове у меня, как в беспрерывно работающем миксере, происходит смешение пестрых стран и разноязычных народов. А главное — говорю это как филолог — некоторые реалии лучше передаются именно английскими и испанскими словами или же на санскрите. Так что не обессудьте.

На этом я и остановлюсь. Больше мне про себя сказать нечего, ведь в этой истории я на второй роли наблюдателя и на третьей роли рассказчика. Так что нам пора вернуться в Тамшияку.

Так вот, когда пару дней тому назад я познакомилась с проводником, взявшимся сопровождать меня в сферы неизведанного, он тут же себя позиционировал, сказав, что никакой он не шаман. Что он, наоборот, курандеро, целитель.

— А шаманы что… — он махнул рукой куда-то вправо и в ту же сторону почему-то посмотрел, словно именно там, сплотившись в компактной группе, и расположились все дисквалифицированные им шаманы.

И его тон, и его жест ясно говорили о том, что на профессиональное уважение моего курандеро проштрафившимся шаманам рассчитывать не приходилось.

— Asi? Вот так? — вежливо спросила я.

— Si. Они только и умеют, что готовить аяуаску да поить ей иностранных туристов. И при этом еще целительство имитируют, — сказал он с легким возмущением в голосе. — А оно доступно на самом деле только курандерос.

— Asi? — еще раз для поддержания беседы вежливо спросила я.

— Si, — твердо ответил он и для пущей эмфазы остановил на мне свой немигающий взгляд и затем, словно чтобы внести окончательную ясность, веско сказал: — Спектр работы у курандеро гораздо шире, и дом настоящего курандеро всегда полон не заморских туристов, а местных пациентов.?Asi es — вот так!

Звали моего курандеро Вилсон, и когда я впервые попала к нему в дом, то действительно застала там местную пациентку. Она полусидела-полулежала в раскладном деревянном кресле, а он окуривал ее дымом мапачо. Мапачо — это такие сигареты-самокрутки из дикого табака, произрастающего в сельве. Пока я у него находилась, он курил их безостановочно, а между затяжками тихо пел заклинания и похлопывал терпеливую пациентку по голове веером из сухих плетеных листьев. С этим веером, кстати, мне тоже потом пришлось познакомиться поближе, правда, уже не в такой идиллической обстановке, которую я застала у него дома.

Почему я попала к нему — именно к нему? Наверное, случайно, хотя на самом деле кто решится ответить на такой вопрос со всей определенностью? Случайности, закономерности и предопределенности — все они в нашем восприятии сплетаются самым причудливым образом. Поэтому следует на всякий случай все-таки отметить, что возникла эта случайность совершенно однозначно в результате моих целенаправленных действий. Какая часть в ней отводилась закономерности и предопределенности — ничего определенного сказать не берусь. Непростой это вопрос — почему и оставляю выводы на Ваше субъективное усмотрение.

Вместо этого лучше расскажу, что предшествовало стакану бодрящего апельсинного сока, который был выпит прохладным утром на базаре в Тамшияку.

Так вот, ему предшествовал панамский период. Он начался год тому назад высоко на гребне событий, потом постепенно стал утрачивать свой кинетический заряд, после чего с гребня волны заскользил вниз, к ее основанию. Становилось совершенно ясно, что нужно отчаянно работать руками и если получится, головой тоже, и выбираться из-под накатившего вала — и что после этого следует плыть дальше.

Дальше… но куда? Вот это был вопрос. Если раньше русская демократия мучительно задумывалась, в основном, над вопросами «что делать?» и «кто виноват?», то сейчас к ним добавился еще один, не менее напряженный по накалу вопрос: «если ехать, то куда?»

Этим же вопросом, если Вы припоминаете, еще провидчески задавался Пушкин, Александр Сергеевич, почти двести лет тому назад. Наверное, задумывался потому, что его как визионера угораздило заглянуть в мятущуюся душу нашего современника. Потому и написал он из своего далекого далека берущие нас за душу строки: «плывем… куда ж нам плыть???».

Дополнительные два вопросительных знака — это, кстати, уже мой личный авторский вклад в развитие этой бередящей душу мысли.

Так вот, как тогда, так и сегодня, вопрос: куда же нам плыть? — оказался на редкость актуальным. Даже если сказать не возвышенным стилем, а простым слогом: если податься, то куда?

— Куда… да куда угодно… — с готовностью семерых из ларца ответствовал мой внутренний голос.

Ответ хоть и был по сути своей правильным — кто бы спорил — но все-таки это был не тот ответ, на который я рассчитывала. Потому что такой ответ на самом деле ничего не прояснял. Значит, следовало поискать другой. Вот тогда я и подумала: а если взять и пропустить большой мир через решето моих интересов? Тогда на дне решета останется один-единственный путеводный золотник, и ответ тогда придет сам по себе.

Сказано — сделано. Берем решето, старательно трясем, тщательно просееваем, и потом с надеждой смотрим на дно: какой он, мой золотник? И где он? Где мой заветный travel destination?