Аввакум Захов - [18]

Закурив новую сигарету он продолжал медленно расхаживать взад и и перед по комнате.

— Коллега Слави Ковачев утверждает, что преступник, ухватившись за один из железных прутьев и упершись в стену ногами, другой рукой принялся вынимать осколки стекла и опускать их на пол. Я позволю себе задать вопрос: почему именно на пол, а не на землю? Ему было куда удобнее бросать куски стекла на землю, нежели внутрь, в комнату. Ну, так и быть! Оставим эту деталь. Человеческая душа не под стеклянным колпаком, трудно разгадать ее намерения, не правда ли? Лучше вернемся к осколкам, это проще.

Итак, злоумышленник вынимает крупные и мелкие осколки и опускает их на пол. Мы обнаружили и послали на исследование два осколка величиной в полторы пяди и с десяток поменьше, с мужскую ладонь. Теперь я прошу принять во внимание два обстоятельства. Первое — что пол в Илязовом доме выложен каменными плитами. Второе — что расстояние oi подоконника до пола составляет один метр и пятьдесят три сантиметра. Если кусок стекла опустить с такой высоты на камень, то, разумеется, он разобьется вдребезги. Любой осколок окажется значительно меньше мужской ладони. Я не очень-то сведущ в стекольном деле, но полагаю, что в окнах Излязова дома не йенское стекло.

Дальше. Коллега Слави Ковачев утверждает, что преступник перепилил стальной пилой железный прут оконной решетки, а потом отогнул этот прут, чтобы можно было влезть в окно. Верно, там есть перепиленный и отогнутый прут. Но я прошу обратить внимание на такую деталь. След пилы на концах прута шире с внутренней стороны, то есть со стороны, обращенной в комнату. Если вы висите за окном и держите в одной руке пилу, вам будет в тысячу раз удобнее распиливать мешающий вам железный прут с внешней, то есть со своей, стороны, а не с противоположной. Второе. Если вам куда-то нужно протиснуться и железный прут служит вам помехой, то, перепилив, вы, естественно, согнете его. Но как вы это сделаете? Вы непременно станете гнуть концы прута от себя, а не на себя. Из рассказа моего коллеги следует, что преступник избрал второй путь, то есть согнул прут на себя. Едва ли во всем мире найдется такой глупый и несообразительный преступник. Но предположим, что наш преступник архиглуп и архинесообразителен и поэтому отогнул прут на себя. В таком случае уместно задать вопрос: как при подобном положении концов прута он сумел протиснуться в комнату? Направление его движения и направление торчащего прута прямо противоположны друг другу.

Аввакум достал из портфеля и положил на стол фотоснимок.

— Судите сами, — сказал он. — Может ли человек протиснуться вот здесь и не порвать о концы распиленного прута своей одежды и не оцарапаться? Должен сказать, что я осмотрел с помощью лупы эти концы и не обнаружил на них никаких следов одежды или крови.

Еще одно только замечание, и я кончаю. Коллега Слави Ковачев утверждает, что преступник держался за железный прут рукой. Это верно, но только отчасти. Я обследовал прут с помощью лупы и не смог заметить на нем следов прикосновения пальцев или ладони. Я заметил другое — ржавчина на поверхности прута несколько стерта, как будто ею касались чем-то шерстяным. На подоконнике, среди железных опилок, я обнаружил, также с помощью лупы, несколько синих волосков. Не может быть сомнения, что преступник действовал в перчатках. Как видите, он и не архинесообразителен и не архиглуп! Он орудовал в перчатках.

Аввакум сел в кресло. Все молчали.

Немного погодя Аввакум сказал:

— Из всех этих мелких замечаний, которые тоже покоятся на бесспорных доказательствах, можно сделать основной вывод. Этот вывод помогает найти ключ к следствию: окно в помещении военно-геологического пункта было разбито не снаружи. Слави Ковачев поднял голову.

— Хорошо, я принимаю эту маленькую поправку. Методий Парашкевов забрался в дом не через окно, а через дверь. Большое дело! Воспользовался отмычкой и влез!

— Вот те на! — рассмеялся Аввакум. — Зачем же тогда Методию Парашкевову понадобилось разбивать внутри окно, вынимать осторожно осколки из рамы, оставлять на них отпечатки своих пальцев и опускать на пол? Зачем ему понадобилось после этого надевать перчатки, пилить железный прут, выгибать концы его наружу? Да еще при наличии ключа или отмычки, позволивших ему открыть наружную дверь и бесшумно проникнуть в дом?

Слави Ковачев покраснел и опустил голову.

— Моя гипотеза в данном случае такова. — Аввакум встал и снова начал ходить по комнате. — Некто X. — он нам пока что не известен — получил задание похитить документы стратегического значения. Это один вариант. Возможен и другой: некто Х не получал никакого задания, а просто-напросто хотел навлечь серьезное подозрение на человека, мешающего ему или очень для него опасного. Возможен и третий вариант: комбинация двух первых.

Каким-то загадочным способом X. сумел заготовить осколки стекла с отпечатками пальцев Методия Парашкевова. Дальнейший ход событий ясен. Некто X., открыв с помощью ключа дверь, проникает в ночь с двадцать второго на двадцать третье августа в помещение пункта. Непременно с помощью ключа, потому что, уходя, он позаботился о том, чтобы снова ее запереть. Он открыл окно, разбил стекло и унес часть осколков с собой; на полу оставил лишь те куски стекла, на которых — в чем он был уверен — имелись отпечатки пальцев Парашкевова. Затем, чтобы кража казалась более очевидной, перепилил железный прут, отогнул его концы и, когда со всем этим было покончено, благополучно скрылся. Вы скажете: ну, а хлороформ, а полотенце? А окурок, на котором остался след Методиева ботинка?