Автостопом по социализму, или Свобода по талонам - [31]

Центром событий для меня стала РПЦ, в которой я общался с эмигрантами преимущественно из СССР. Различные тётушки, в свое время наслушавшись сказочных речей про остров счастья и свободы от приехавших учиться в Союз кубинцев, без раздумий повыскакивали замуж и улетели из серых советских городов навстречу морю, солнцу, счастью и мечте. Сейчас в большинстве своем они пребывают в одиночестве, поскольку мужья сбежали, а дети – выросли, и находят утешение лишь в общении с соотечественниками в Церкви или Русском Культурном Центре. Живут они достаточно дружно и некоторые – даже счастливо: деления на русских, украинцев, белорусов нет, поскольку когда-то в бывшие годы все они были гражданами одной большой и могучей страны, но по глупости променяли один совок на другой. Некоторые тётушки относятся к особой касте, работая с Россией на церковном, посольском или каком-либо ином поприще, они получают помощь от нашего государства, поддерживающего соотечественников материально. Также некоторые из них были просто по-своему счастливы, при живых мужьях и выросших детях, и не хотели возвращаться обратно домой на постоянное место жительства, довольствуясь ежегодными поездками в Россию за счет родственников.

Все эти тётушки, эмигрантки, имена которых я, к сожаленью, не помню, внесли в уже достаточно законченную и ясную в моем уме картину кубинского устройства последние штрихи. Они объяснили, что всё не так уж плохо на этом острове, и продуктового набора по карточкам вполне хватает, чтобы выжить, и даже телевизоров в домах несколько, и машины у некоторых имеются. Я же некоторым из них рассказывал про жизнь в остальной части острова, а они все удивлялись. Рассказывал про нищету и отсутствие телевизоров и даже иногда электричества в домах простых селян. Все эти тётушки были очень добрыми, но мало информированными о жизни в остальной части страны: так часто бывает со столичными жителями, и гаванцы оказались не исключением.

Остальное свободное время проводил я в прогулках по городу, постепенно превращаясь в туриста и варясь в туристической массе: многим поспособствовал мне мой бразильский приятель Камилло, которого я встречал уже в Санта Кларе и речь о котором велась в этой книге тремя главами ранее.

Встретив случайно Камилло на ступенях Гаванского Капитолия, я нисколько не удивился.

Вспоминая историю с двойными встречами с человеком гомосексуальной ориентации по имени Билл, я уже пришел к выводу, что все эти встречи в пути – неслучайны, и по математической вероятности даже закономерны. Камилло в Гаване участвовал в конференции по детским болезням, но все свободное время проводил в моей компании, поскольку я уже достаточно неплохо изучил город и мог ему показать разнообразные интересности. В тандеме с Камилло мы посещали знаменитый кабак «La Bodeguita del Medio», в котором Эрнест Хемингуэй – единственный любимый кубинцами американец – угробил свою печень, различные рынки, парки и религиозные сооружения. Камилло часто спасал меня своим знанием испанского, а я его – своим внешним видом.

Стоя в очереди в кассу на главном бейсбольном стадионе Гаваны, я доверил Камилло почетную обязанность покупки билета, однако кассирша начала просить с него, как с иностранца, доллары. Ко мне же – кубинцу с плохим испанским – вопросов не возникло; билеты себе и Камилло я купил по рублю.

В одиночестве, когда Камилло был занят, я более внимательно разглядывал быт горожан: залезая в отдаленные районы Гаваны, наблюдая за трудовыми буднями, пустыми прилавками, многолюдными очередями и прочими атрибутами кубинской жизни. Видел, как пионеры толпами перегоняются по улицам, наряженные в школьную форму, как волонтёры растягивают на улицах коммунистические лозунги и плакаты. Видел, как кубинцы часами чинят свои машины, на которых неоднократно доводилось ездить мне; чинят самостоятельно по причине отсутствия денег и новых машин в продаже. Транспорт на остров не ввозится давно, а тот, который ввозится, задействуется в туристической сфере. Поэтому приходится аборигенам кататься либо на советских Жигулях и Москвичах, перекрашенных у каждого на свой лад, либо на огроменных винтажных американских Доджах, Кадиллаках и прочих помойках. В совсем отдаленных районах города от конечных остановок автобусов отправлялись повозки с лошадьми, в качестве рейсового транспорта они развозили людей по домам, стуча копытами по разбитым дорогам. Такая картина наблюдалась в Москве тридцатых годов, и по-прежнему её можно встретить в Гаване.

Одну из ночей мне довелось провести в церкви: запрет батюшки был отменен разрешением добродушного охранника, являвшегося кубинцем по национальности. Наутро, на ежевоскресной службе мною было замечено немало лиц негритянского облика: в отличие от сурового Советского Союза, атеизм не является государственной доктриной; запрета вероисповедания, как и официальной религии, на острове не наблюдается. На Кубе в целом социализм сильно раздолбайский: на многие запреты существуют лазейки, на законы смотрят сквозь пальцы – но это достаточно сильно меняется от региона к региону, от провинции к провинции, от деревни к городу: где-то раздолбайства больше, где-то – меньше. Однако все территории роднит одинаковый дефицит на товары, карточная система и пустые прилавки недолларовых магазинов.