Автостопом по социализму, или Свобода по талонам - [28]

– Эй, русский, – окликнул он. В путешествиях так часто бывает: мобильные люди пересекаются друг с другом много раз, в разных местах, не ожидая этого. Пока я изучал особенности преподавания английского языка и продажи самогона в Камагуэе, Билл при помощи такси очутился в Санта Кларе, тем самым обогнав меня.

Билл– Здорово, Билл, – мы выбрались на улицу и присели на лавочку, пообщаться. – Я на вокзале в Ольгине видел твоего друга Хьюго.

– Хо-хо, этот шалун Хьюго… – засмеялся Билл. География Билловых мальчиков не ограничивалась центром и востоком острова: имелись у него друзья и в славном городе Санта Кларе. Наконец, показались его друзья, и нам пришлось распрощаться.

Я продолжил поиски пищи. Смеркалось, а еды все не было. И тут на улице я встретил разносчика хлеба с большим мешком. Откуда он его взял, было непонятно: хлеб в городах продаётся только по утрам. Возможно, украв хлеб в пекарне, он занялся нечестным бизнесом, а может, испек хлеб сам. Этическая сторона вопроса была для меня не столь важна, поэтому, купив огромную буханку, я приступил к её поглощению. Удалившись на достаточное расстояние от продавца, я наткнулся на группу кубинцев, которые с интересом стали спрашивать, где я разжился свежим хлебом. Я указал направление, в котором удалился разносчик хлеба, и они немедленно туда побежали: видимо, тоже хотели кушать.

Оказавшись на площади Революции, на которой зиждился огромный памятник Че Геваре, я повстречался с интересным бразильцем Камилло. Камилло, объездивший немало стран, в числе которых были и латиноамериканские, и европейские и даже Индия, занимался фотографированием разных местностей, а также психотерапией больных детей. Поужинав с ним в ресторане: хлеба не хватило, чтобы насытиться – и пообщавшись за жизнь, я отправился ставить палатку на облюбованном пятачке возле Че Гевары. Но полицейские, дежурившие возле памятника, сделать этого не разрешили и направили меня на ферму, где я и возвел своё временное жилище под чутким бдением охранников и собак.

С утра напоенный кофеем и отпущенный на все четыре стороны, я выбрался на автописту. На выезде из Санта-Клары помимо инспекторов по автостопу – имелся целый автостопный терминал. Автовокзал, по причине плохого трафика, был доработан до пункта помощи в автостопе. Помимо продажи билетов на редкие автобусы, осуществлялась также выдача специальных талонов на автостоп. Схема была следующая. Заплатив символическую сумму в три песо, ожидающий пассажир получал талон с номером, на основании которого в порядке живой очереди имел возможность подсесть в проходящий транспорт. Проходящий транспорт же останавливался специальным инспектором по автостопу, сущность которого уже упоминалась в этой книге. Вручив инспектору талон, пассажир запрыгивал в проходящий транспорт и уезжал. Никакой коррупции. Почти что коммунизм. С помощью такого почти коммунистического механизма я добрался до Haguey Grande, где в начале путешествия оставил часть своих вещей на сохранение. Мои шмотки пребывали в целости и сохранности в автомастерской и удачно уместились в высвободившееся за счет раздаренных вещей пространство рюкзака. Автомеханик напоил меня соком, находящийся неподалеку завод по производству которого позволял механику разживаться большим количеством апельсинов, из них и был изготовлен сок на моих глазах.

Прощаться было грустно – но – нужно. Меня ждала Гавана. Дабы скрасить грусть прощания, я одарил автомеханика футболкой с рекламой российского пива.

Глава 17. Гавана. Хохол. Общага. РПЦ

Город-сказку, которым бредят морские искатели приключений, самый большой Карибский порт, крупнейший населенный пункт Кубы, достопримечательности которого внесены в список всемирного наследия ЮНЕСКО, проезжать мимо было нельзя. Смущало лишь отсутствие чёткого представления о месте ночлега в этом городе. Поэтому я решил первым делом съездить в российское посольство, дабы познакомиться с соотечественниками. Но тому случиться было не суждено, ибо листая в автобусе свой путеводитель и ища адрес посольства, над ухом я услышал:

– Русский?

Ко мне обратился кубинец, для простоты представившийся Витьком. Витёк учился в Советском Союзе, в городе Кривом Роге, где у него осталась жена и сын.

Жизнь в далеком Кривом Роге наложила свой отпечаток и навязала свои привычки моему попутчику: он уже был поддатый и хотел выпить вновь.

– Слушай, друг, я хуёво пиздю по-русски, но давай пойдем с тобой в кабак? Я хохол. Хохол, русский – какая разница? Пойдем выпьем, а?

Выпив снова, он спросил:

– А ты случаем не мой сын?

Я развеял его сомнения: в Кривом Роге я ни разу не был, да и имя не совпадало. Однако Витёк проникся ко мне любовью и угощал пивом, не забывая угощать и себя. Наугощавшись, он нетвердым голосом заявил:

– Мы идем ночевать ко мне в общагу.

Витёк, имевший советское образование, работал на заводе каким-то начальником и был на хорошем счету: бесплатная общага, достойная – по кубинским меркам – зарплата порядка восьмидесяти долларов. Помимо зарплаты и общаги, он имел новую – кубинскую – жену и пристрастие к алкоголю. Всю дорогу он вспоминал свою прошлую, почти забытую жизнь в Советском Союзе, беззаботные годы счастья и веселья, старую – русскую – жену, сына и друзей.