Автор тот же - [32]

Шел второй час процесса. Ирина изложила свои исковые требования, сказала, что Глеб вывез часть вещей, наиболее ценных. Вадим внимательно следил за реакцией и Правдина, и Рыскина. Глеб только осуждающе покачал головой, а Рыскин, бросив взгляд на Вадима, понимающе кивнул головой. „Ну что ж, к этому они оказались готовы, — подумал Вадим. — Хорошо держат удар. Жаль! Я рассчитывал на истерику. Не прошло“, — расстроился Осипов, но тут же успокоил себя мыслью — важен результат; вещи остаются в распоряжении Ирины, это — главное.

Глеб выступал очень коротко и сдержанно. На развод согласен. На раздел имущества по предложенной схеме — тоже. Очень сожалеет о распаде семьи, причин чему не понимает. Что касается раздела машин, то об этом позже скажет адвокат. Здесь все не так просто, Вадим насторожился: „Что они задумали? Что вообще здесь можно придумать?“ Но долго рассуждать было некогда, поскольку судья поинтересовался у Осипова, есть ли свидетели с их стороны.

— Да, товарищ председательствующий. — Вадим встал. — Мы просим допросить Ирину Безрукову, любовницу Глеба Николаевича Правдина, с которой он был близок три года, предшествовавшие распаду семьи.

Вадим рассчитывал, что такая формулировка вызовет взрывную реакцию Глеба. Нет, тот и бровью не повел. Рыскин же и вовсе будто отсутствовал. „Черт! А они хорошо подготовились“, — успел насторожиться Вадим. И тут в зал вошла Ира-сводница. Она блестяще выполнила задание Вадима. Если „моей Ире“ Вадим велел надеть белую блузку, застегнутую под горло и черную юбку — десять сантиметров ниже колен (классическая „училка“ — так сформулировал свое задание Осипов клиентке), то Ира-сводница предстала во всей красе порока. Туфли на высоченном каблуке (специально переобулась в коридоре суда), черные колготки в сеточку (последний писк московской моды), мини-юбка, скорее даже супермини, ярко-желтая кофточка с декольте, начинавшемся чуть выше пояса юбки. Ярко-красная помада на губах довершала образ дорогой валютной проститутки, по крайней мере, каким он рисовался в представлении Вадима.

Два мужика, народных заседателя, явно передовики социалистического соревнования с ближайшего станкостроительного завода, аж крякнули, увидев такую „диву“. Судья, понимающе взглянув на Вадима, слегка улыбнулся. Его эти постановочные трюки давно уже не сбивали с толку. Рыскин посмотрел на свидетельницу, на Вадима и опять осуждающе покачал головой. „Ну и что? Дешево, зато сердито!“ — успокоил себя Вадим.

— Ну и как вы жили? — поинтересовался судья, пока секретарь отбирала у Ирины подписку об ответственности за дачу ложных показаний.

— Регулярно! Не поверите, товарищи судьи, — регулярно! — с вызовом и одновременно кокетливо ответила Ирина-сводница.

Все мужчины, присутствовавшие в зале суда, прыснули со смеху. Только судья чуть растянул губы, а Рыскин даже головы от бумаг не поднял. Глеб же заржал, словно жеребец в стойле. „Первый прокол!“ — подумал Вадим.

— Что вы можете сказать по существу рассматриваемого иска? — официальным тоном произнес судья.

— То, что могу по существу, — вам будет неинтересно. Вернее, интересно и даже очень, но знать не положено, — продолжала эпатаж суда Ирина.

— Это ваш свидетель, — судья повернулся к Осипову, — задавайте вопросы.

— Спасибо! — Вадим решил не тянуть кота за хвост, тем более что Ирина-сводница явно переигрывала. — Скажите, Правдин делал вам какие-либо подарки?

— Разумеется! Вам все перечислить? Боюсь, не смогу.

„Молодец! — обрадовался Вадим. — Теперь у судей точно сложится впечатление, что подарков было очень много“.

— Нет, конечно, понимаю, что за три года всего вам не упомнить. Назовите самый дорогой подарок И в связи с чем он был сделан? — „Что мне-то кокетничать, будто я не знаю, зачем вызвал свидетеля“, — подстегнул себя Осипов.

— Самый дорогой? Пожалуй, вот это кольцо с бриллиантом. — Ирина протянула руку с кольцом в сторону судейского стола.

Народные заседатели, как по команде, резко наклонились вперед и даже привстали. Их реакция Вадиму понравилась. Он перевел взгляд на Рыскина. Тот смотрел не на Ирину, а как раз на Вадима. Одна бровь была слегка приподнята. При этом Рыскин еле заметно пожевывал губами. „Проканало!“ — радостно подумал Вадим.

— И сколько это колечко стоит? — уточнил судья.

— В комиссионке сказали — полторы тысячи. — Равнодушный тон Ирины восхитил Осипова.

— Ого! — не сдержался один из пролетариев.

— И за что его вам презентовали? — не заметив реакции соседа справа, поинтересовался судья. Вадима насторожило, что этот вопрос был задан явно скучающим голосом.

Ирина рассказала про беременность, про аборт, про то, как Глеб уговаривал ее избавиться от ребенка. Особо трогательной истории не получилось, но выглядело все достаточно убедительно.

Когда она закончила, судья предложил Рыскину задавать вопросы.

— А где вы делали аборт? В каком медицинском учреждении? — Вопрос сопровождался демонстративным зевком.

— Не стану врать, не помню, — с вызовом ответила свидетельница.

— Я почему-то так и думал. Больше вопросов не имею, — продолжал скучать Рыскин. — Если позволите, — Рыскин обратился к судье, — вопрос моему доверителю.