Автор - [15]

Он чувствовал себя, как рыба, э… как пингвин, в воде: закинув ногу на ногу, удобно разместив затылок на спинке кресла, а локти – на подлокотниках, довольный улыбался своими чёрными бусинами глаз и уголками подвижного рта. До полного счастья не хватало только рюмки с коньяком в его правой руке и сигары в зубах. Правда, сигару ему отчасти заменяла жвачка, которую он интенсивно жевал. В моём мини-баре, конечно же, была и бутылка «Арарата», и пара-тройка «корон», но я, безусловно, не собирался делиться ими с этим пингвином. Если бы ни зелёный чемодан, лежащий перед ним на журнальном столике, я бы вообще выгнал этого хама вон. Зелёный чемодан вносил сумятицу в мою душу. Зелёный чемодан сбивал меня с толку. Зелёный чемодан сводил с ума. Но не мог же я просто так взять и сдаться. Нужно было хотя бы выдержать какую-никакую оборону. А самая лучшая оборона, как известно, это атака. И я кинулся в бой.

– Ты же печатать меня не хотел. Ты же сказал, не формат, я не вписываюсь ни в одну из выпускаемых тобой серий.

– «Пингвин» опубликовал ваше произведение, – спокойно ответил он.

– Опубликовал, да. Но через сколько унижений мне пришлось пройти! Ты обкорнал роман на четверть. Подверг его жесточайшей цензуре. Хотя цензура в России запрещена законом. Конституция, статья 28, пункт 3.

– Пункт 4, – уточнил он.

– Вот именно. А название? Ты же сказал, сильно длинное, надо сократить. Вы, издатели, вообще думаете, что говорите? Давайте сократим «Собор Парижской Богоматери» до просто «Собор». «Пингвин» к длине названий цепляется, а твой конкурент из «Козерога» придумал правило – не менее пятисот тысяч знаков и действие должно происходить исключительно в России. Вы совсем, что ли, мозгами двинулись? Это фантастика, ребята. Действие может происходить в джунглях Амазонки, на Луне, в другой звёздной системе, в заднице у слона, да где угодно. Натан Ругацкий повесился бы от расстройства, потому что ни одно его произведение «Козерог» не взял бы. «Завтрак у дороги» до сих пор был бы неизвестен миру.

– У нас такого правила нет, – парировал он.

– У тебя есть масса других… Во что вы превратили жанр? Кастрировали, расчленили, изуродовали. Загнали научную фантастику в подполье. А толпу кормите «биг-маками» и «хот-догами» фэнтези. А потом говорите, что люди не будут есть чёрный хлеб с луком, их стошнит. Да потому и стошнит, что ты и тебе подобные подсадили читателя на нездоровую пищу, а от по-настоящему полезной читатель давно отвык.

– Люди не хотят напрягать мозги, – отбивался он.

– Не хотят, не потому что тупые, а потому что вы их делаете идиотами. Что им читать, если серьёзную философскую прозу вы не печатаете? Они читают то, что вы им навязываете. То, чем вы их пичкаете. И такая обстановка везде: в кино, в театре, в музыке.

– «Пингвин» издаёт научную фантастику. У нас есть много замечательных писателей, – защищался он.

– Кого ты называешь «замечательными писателями»? Те, которые относят себя к писателям-фантастам, таковыми не являются. Все они сочиняют что угодно, но только не science fiction. Твои именитые авторы жалки и ничтожны. Они напоминают мне недоучившихся подростков, взявшихся за перо. Писатель-фантаст это прежде всего фантаст, а уж потом писатель. Фантаст-писатель должен придумать такое, чего до него никто не придумывал. По сути это тот же изобретатель, только сидящий не в конструкторском бюро, а за пишущей машинкой или, как сейчас модно, за ноутбуком. Он должен заставлять людей мыслить, мыслить по-новому, по-современному. Писатель-фантаст показывает человечеству его слабые и сильные стороны и подсказывает обществу правильные пути развития. У авторов, печатающихся в «Пингвине», не только нет никаких новаторских идей, но они ещё слабы и как писатели. Графоманы и бумагомаратели. Но поскольку они считаются корифеями жанра, классиками литературы, в кавычках, то талантливую молодёжь пускать в свой круг не желают, отпихиваются от неё руками и ногами.

Я возбуждённо ходил туда-сюда по ковру. От книжного шкафа к вазе с ромашками, от вазы с ромашками к стереосистеме, от стереосистемы назад к книжному шкафу.

– Мы публикуем и новые имена, – он пока ещё отступал.

– Знаю, как вы относитесь к новичкам! Такое впечатление, что имеешь дело с роботами, с машинами. Никаких чувств, никаких эмоций, одни цифры в головах. Да с талантом надо нежно, он же хрупкий, ранимый – осторожно, не кантовать, не бросать, боится сырости. А вы кувалдой по башке, боксёрской перчаткой под дых. А не нравится – вон пошёл. Монополисты хреновы. Ты ведь, когда мой роман резал, что заявил? Если хочешь, чтобы опубликовали, сам его и кромсать должен. То есть мне сказали, мы тебя четвертуем, но голову себе рубить ты будешь сам! Негодяи! Инквизиторы! Мясники!

– Всё? Теперь моя очередь, – он наконец перестал пятиться и пошёл в контратаку. Я увидел, как ожесточились черты его гладко выбритого лица. Эдакий пингвин в гневе. Пингвин, у которого отняли рыбу. – Да, цензуры нет, но имеются чиновники, которые в два счёта могут уничтожить и меня, и моё издательство. Если захотят, то найдут, к чему придраться. Посадят за убийство мухи в столовой. Спустись с небес на землю. Хватит витать в облаках фантазий. Это бизнес. А бизнес это война. Если не ты, то тебя. Мне нужны гарантии, что завтра я останусь на плаву и мне будет чем накормить свою семью. У меня, между прочим, в отличие от тебя, есть и жена, и дети. В романе ты зацепил высокопоставленных особ, а мне, Денис, не нужны были проблемы.