Автопортрет художника - [37]

– Дайте этому дебилу место на нашей дорожке, – сказала тренерша своим подопечным.

ххх

Время шло. Я стал тренироваться два раза в день. Проплывал шесть километров с утра и девять вечером. Денег все еще хватало, потому что я тратил минимум – на приличное, а приличное всегда недорогое, питание и оплату квартиры. Я стройнел и суровел. За три года скинул сорок килограммов, и с боков у меня теперь были только мышцы. Как, впрочем, и везде. Даже в душе у меня теперь были стальные мышцы. И еще я понял все про здоровое тело и дух. Оказывается, нас с этим не поимели. Правда, вероятен и вариант того, что дух приоритетен. Впрочем, это уже рассуждения, а я отучил себя от них. Я просто плавал.

На бассейне я был свой.

Пловцы здоровались со мной за руку, знали по имени, меня показывали новичкам плавательных секций, меня уважали качки из тренажерного зала, и я подумывал выбить себе, – совсем как у членов молодежной сборной, – татуировку акулы на предплечье. Правда, чувство юмора мне не изменило. И я предпочел пузатую золотую рыбку. Это оценили. Я плавал на одной дорожке со сборной, и часто выполнял их задания. Это значило, что я Могу выполнять их задания.

Как-то я постепенно перестал пить – нет, не бросил, а просто не хотелось – и Люба от меня ушла.

Я отнесся к этому очень спокойно.

К своему удивлению, я оказался бойцом.

Но бойцом, к еще большему моему удивлению, оказался не только я. Я говорю о той одесситке, ну, Задуловой? Она все же сумела вернуться, пусть не в высшую, а во вторую, лигу, и все-таки зацепилась в московских СМИ. «Голос Вечерней Москвы» или что-то в этом роде. Свои колонки она дублировала в интернете. Из них я узнавал, что дела у нее шли ни шатко, ни валко, и что ни жильем ни русским паспортом она так и не обзавелась, на что регулярно сетовала.

Но духом не пала, отдаю ей должное.

Я даже решил как-то извиниться перед ней за то, что не оправдал надежд, но оказалось, что она меня помнит, и вход в ее живой журнал оказался для меня закрыт. Что же. Вместо этого я скачал статью «Актуальные проблемы в научных исследованиях в спортивном плавании в 90—хх годах». Я плавал, плавал и плавал.

– Будь ты лет на 20 моложе, стал бы великим чемпионом, – сказал мне как-то чужой тренер.

Я отнесся к этому вежливо, потому что ценить нужно только те комплименты, который говорит тебе Твой тренер. Уж ему-то они, комплименты, даются нелегко. Как и тебе то, за что ты получаешь эти сраные комплименты.

– Почему это? – спросил я.

– Ты самый тупой и самый упрямый кретин, которого я когда-либо видел, – сказал он.

– Я знаю, – сказал я.

– Но сейчас тебе уже под сорок, и ты Никогда не станешь, Никем не станешь, – сказал он.

– Знаю, – сказал я, меряя пульс.

– Скажи мне, на хер тебе все это? – спросил он.

– Не имеет значения, – сказал я.

– Трахнутый, – сказал он.

– По сумме пульсов в третьей зоне, – сказал я.

– Значит, надо еще поплавать, – сказал я.

И снова поплыл.

ххх

На четвертый год – мне уже стукнуло сорок один, и как-то незаметно для себя я увел свою бывшую и любимую жену Ирину от ее первого и третьего мужа, экс-десантника, – я как-то пришел на бассейн, и не стал переодеваться.

Вместо этого я собрал трех тренеров, и заставил каждого из них взять по секундомеру.

– Ты что, мать твою, не мог соревнований подождать? – жаловались они.

– Вы же знаете, что от соревнований у меня выброс адреналина, Страшный, – говорил я.

– Адреналин убийца мышц! – смеялся я.

– Давайте бля, – сказал я.

Они вышли на бортик, а я пошел переодеваться. На трибуне был один болельщик. Моя бывшая, она же нынешняя, жена. Спортсменов не было, все умотали на сборы. Я размялся, и вышел в воду. Принял стартовое положение.

Стартовал.

О том, что я проплыву 200 метров спиной по кандидату в мастера спорта, я знал еще с утра, как только проснулся. Так что даже и не удивился. Тем более, что все шло, как надо, и последние пятьдесят метров я был просто уверен в том, что иду с опережением графика. Я с опережением и шел. Они знали, что я плаваю значительно лучше, чем когда начал. Но все равно удивились. Первые сто метров я прошел за минуту и шесть секунд. И вторые сто метров я прошел за минуту и шесть секунд. Они удивились.

А я не удивился. Я просто стоял у бортика, дышал глубоко, и вспоминал заплыв.

Гул-тишина, гул-тишина, гул-тишина.

– На чемпионате Молдавии ты произведешь фурор! – сказал мой тренер.

– Восставшие из ада, – сказал кто-то.

– Ожившие мертвецы, – пошутил я.

Мы еще немножко посмеялись.

Нужно ли говорить, что на чемпионате Молдавии я облажался? На этом чемпионате через две недели я проплыл секунды на три хуже своего нового достижения. Тем не менее, я не пал духом. И уже через полгода-год подтвердил результат на соревнованиях. Потом еще на одних. После чего решил, что соревнований не будет. Но плавать я продолжу. Но никому об этом не сказал. Просто переоделся, посмотрел еще как ребята-юниоры идут полтора километра кролем, и вышел на ступеньки школы, где был чемпионат.

– На кой хрен? – спросил меня там чужой тренер. – На кой хрен тебе это? Ты же Олимпиаду не выиграешь, ты же не думаешь блядь, что ее выиграешь, а, ты же не псих, который так думает?