Автопортрет художника - [32]

Я застонал и потянул руку из-под себя. Не смог. Подумал, что, может, и правда стоит сбросить пару килограмм. Попробовал встать, но упал носом в кровать. Перевернулся и с ужасом понял, что у меня связаны руки.

– Доброе утро, свиненочек, – сказала Лида

Я увидел у нее в руке мясницкий нож и заорал.

ххх

– Успокойся ты, придурок толстый, – сказала она.

– Не собираюсь я тебя убивать, – успокоила она.

– Блядьблядьблядь, – сказал я, – нет-нет-нет, только не ЭТО.

– Что?! – спросила она, и потом поняла и засмеялась. – Нет, ну какой же ты блядь псих-то, а? Ненормальный… Не собираюсь я тебе яйца резать.

– Уф, – сказал я, успокоенный.

– Тогда что происходит? – спросил я.

– Что за блядь, ролевые игры? – спросил я.

– Заткнись, – сказала она, – жирный ублюдок.

После чего сунула мне в рот свой сраный лифчик, присела рядом и излила душу.

… Только представь себе, сказала она, что ты с детства боишься потолстеть, с самого раннего детства, тем более, что родилась ты не в сраном Совке, а в нормальной демократической стране, смотрела перед детским садиком мультик «Винс» про юных фей, каждая из которых нарисована как кукла Барби, то есть так, что, живи такая в реальности, она бы и метра не прошла, потому что ее фигура противоречит ВСЕЙ системе земного блядь притяжения и физиологии, но ты-то смотришь, и вот, глядя на свои ляжки лет в девять в зеркале, думаешь, блядь, я не фея из команды Винс, я толстая и некрасивая, я себя ненавижу, все меня ненавидят, наверное, именно поэтому мама и папа развелись, начинаешь с этим жить, подрастаешь, в юности на пару лет тебя отпускает – ну, в том возрасте, когда любая баба в постель сгодится, от четырнадцати до шестнадцати выебать хотят любую, они свеженькие, – но потом начинается взросление и мучительный страх, и ты блядь истязаешь себя спортом, а потом появляется мужчина, который становится твоим мужем, а потом вдруг он начинает толстеть и жрать, как свинья, и ты глядишь на него, и видишь, видишь, видишь, мучительно видишь, что тебя ждет то же самое, а мужчина, который, по идее, должен быть твоей опорой и поддержкой, оказывается вонючей прожорливой жирной тва…

– Да-а-а-о-о, – говорю я.

– Достаточно? – спрашивает она. – Ладно.

– Да-да, милый, – сказала она.

– Глядя на тебя, я вижу Свое будущее, – сказала она.

– И это меня убивает, – сказала она.

– И меня убивает мысль, что это будущее может быть здесь, в этой Молдавии сраной, а не в благополучных Штатах, – сказала она.

Тут я понимаю, что глаза у нее блестят как-то не очень нормально.

После чего думаю, что она сошла с ума. А она, потрепав меня по щеке, сдирает с меня майку, и протирает бочка спиртом.

– Да-да, – бормочет она.

– Я срежу тебе лишний жирок, милый, – говорит она.

– С твоих омерзительных жирных бочков, – говорит она.

– Порепетирую на тебе, а потом срежу жирок себе, – хлопает она себя по бокам, где жирка совсем еще чуть-чуть, совсем блядь немного, хочу я сказать ей, но проклятый лифчик во рту мешает.

– Но сначала ты, – говорит она.

И, не успеваю я подготовиться, с размаху втыкает нож мне в блок.

Я отключаюсь.

ххх

В следующий раз я проснулся от того, что у меня не затекла рука. Это было так удивительно, и невероятно, что я и проснулся. Пошевелил пальцами, потом согнул руки в локтях. Нет, все движется. Открыл глаза. Руки не связаны. Приподнялся на них, огляделся. Простыня подо мной была вся в крови. Я был в крови. Но, странное дело, ничего не болело. Глянул вниз с дивана, и чуть было не блеванул. На ковре валялись два огромных, омерзительных куска жира. Мои, как я догадался, бока. Серые, в крапинках крови… Рядом валялись два маленьких розовеньких кусочка. Бока Лиды, догадался я. Глянул вправо. Под боком – Образно выражаясь, – лежала она. Невероятно стройная. И красивая. Я пошел в ванную, постоял под душем, смыл кровь. И увидел, что выгляжу теперь, как Аполлон, вздумай тот приобрести квартиру в кишиневской «хрущевке». Я был Красивый.

– Я Красивый, – сказал я, глядя на себя в зеркало.

И это было правда. Последний раз я выглядел так лет в двадцать. Я смочил полотенце водой и вернулся в комнату. Протер тело Лиды. Она постройнела. И открыла глаза.

– Какой ты Красивый, – сказала она.

– Невероятно, – сказал я.

– Ты в домашних условиях провела операцию по удалению жира! – сказал я.

– Да, – сказала она, и, встав, подошла к зеркалу. – И КАК мы теперь оба выглядим.

– Как боги, – сказал я.

– ДА, – сказала она, обернувшись, и пожирая меня взглядом.

– Какой ты Красивый, – сказала она, нервно поглаживая себя между ног.

– Я хочу тебя, – сказала она.

– А я тебя, – сказал я.

– Давай ЕБАТЬСЯ, – сказала она.

Мы бросились бдург к другу и я, подхватив Лиду на руки, присунул ей на весу. Начал бешено раскачивать ее, пока она, враскоряку, обхватила меня ногами. Я держал ее за задницу, и подбрасывал.

– Да-да-да, какой Стройный, – шептала она.

– Какая ТЫ стройная, – говорил я.

– О Боже, – сказал я.

– Ты спустил? – спросила она.

– Ерунда, – сказал я.

– У меня все еще стоит, – сказал я.

– И КАК, – сказала она.

– Говорила же я тебе, что снижение веса сказывается на потенции, – сказала она.

– Говорила же я тебе, что похудание на молекулярном уровне приводит к повышению выброса бета-гормонов в кровь, что вызывает, в свою очередь, резкое увеличение числа кровяных телец, поступающих в пещерис… ой бля ДА, глубже – сказала она.