Автономный дрейф - [10]

— Товарищ лейтенант, согрейтесь.

— Соколов, что это за люди? — спросил Алексей, заметив в лучах прожектора выскакивающих на верхнюю палубу из-за перегородки группу матросов в красных спасательных жилетах. — Я уже давно дал команду «отбой» аварийной партии, — резко произнес Коркин. — Люди должны спать.

— Товарищ лейтенант, это добровольцы из числа старослужащих. В швартовой партии одни караси-первогодки. Мы их спать отправили. Ветер-то не ослаб. Мало ли что еще может случиться.

— Опять ты старую песню о годках и старпоме завел, — грубовато оборвал его Коркин.

— Да нет, товарищ лейтенант, — ответил Соколов, — мы лично вас решили поддержать. Нужны вы нашему экипажу.

— А что делает моряк на швартовых[18]? — Алексей рассмотрел в свете прожектора человека, укреплявшего что-то на заведенных на берег тросах.

— Ставит противокрысиные щиты, — буднично ответил Соколов.

Алексей с благодарностью посмотрел в глаза старшины, про себя подумав: «Все детали учли моряки, вот что значит уважение на флоте!»

Видимо, не зря адмирал Макаров говорил своим офицерам об умении обращаться с подчиненными: «Когда матросы видят, что начальник себя не жалеет, об их нуждах печется и дело разумеет, то они… за него постоят»[19].

Коркин посмотрел на часы и дал команду помощнику дежурного записать его действия в вахтенный журнал. Документ имел гриф «секретно», и запись в нем имеет право делать только дежурный по кораблю и старшие начальники. Это уже стало юридической нормой. Хотя на кораблях далекого ТОФ таким «мелочам» внимания не уделялось, вахтенные журналы обязательно изучались в случае серьезных происшествий.

Угроза кораблю навалиться бортом на стенку пирса и получить пробоину отступила.

На следующий день к восьми ноль-ноль на борт прибыли все офицеры. Командир после подъема флага вызвал Алексея в командирскую каюту.

— Лейтенант, одобряю твои действия как старшего на корабле. Флотское спасибо, — добавил командир. — Знаю твои проблемы со старпомом. Теперь они будут моими проблемами. Ты спас корабль. Я тебе верю.

Алексей попытался что-то сказать о своем отношении к командиру и наговорил кучу предложений о совершенствовании корабельной службы. Командир, улыбаясь, слушал его. Алексей понял, что он хорошо говорил, но на командира это не произвело никакого впечатления. Однако его позиция по отношению к старпому и предложения по комсомольской работе как инструменту борьбы с дедовщиной командиру понравились.

— Сдавай дежурство и выспись, — сказал командир. — А флотский офицер из тебя выйдет, — добавил он на прощание.

Каюту механика пришлось взламывать старпому лично. Пьяный «мех» лежал в кресле, свесив руки на палубу, с его пальцев капала кровь. Пока он спал, крысы, которые в большом количестве водились на корабле, изгрызли ему ногти на руках.

«Зря я убедил командира отменить поощрение — за пятьдесят пойманных крыс отправлять матроса в отпуск, — подумал старпом. — Так и меня крысы сожрут».

И тут логика старпома «не давать спуска матросу» потерпела первое поражение. Но он еще этого не понял. Его нелюбовь к матросу в скором времени обернется таким же матросским к нему отношением. В итоге личный состав, как бездушно старпом называл матросов, сломает ему командирскую карьеру. Но это будет еще года через три.

В этот же раз судьба наконец-то слегка улыбнулась Алексею. Ему предложили самостоятельную должность — замполита сторожевого корабля. Он входил в состав бригады охраны водного района Приморской флотилии и базировался в поселке Промысловка. Место базирования находилось рядом с Находкой, в ста пятидесяти километрах от Владивостока. А это уже центры цивилизации Приморья, с ними открываются новые возможности для жизни, службы и любви.

Алексей, давая согласие на эту должность, еще не представлял, какие новые испытания ему приготовила судьба. Достаточно сказать, что его сторожевик в самое ближайшее время уходил на четыре месяца во Вьетнам.

Глава третья БДК «Хабаровск»

В это самое время у лейтенанта Белова служба складывалась как нельзя лучше. БДК[20] «Хабаровск» два месяца находился в дальнем походе в Индийском океане. За это время состоялся официальный визит в индийский порт Бомбей, и Владимир был доволен тем, как у него шли дела. Они продолжали компенсировать ему личные неуспехи в любви и в семье.

В длительном плавании корабль, согласно Корабельному уставу, является частью территории Советского Союза со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями командного состава. Корабль-государство имел все атрибуты власти, начиная от подъема экипажа под гимн страны и заканчивая абсолютной властью командира. На корабле имелась своя пекарня, парикмахерская, спортивная площадка, кинотеатр и своя тюрьма в виде корабельного карцера. Вместе с тем полномочия командира были ограничены приказами Министра обороны и директивами политуправления флота. Например, командир мог судить и миловать, но посадить в карцер более чем на пять суток не имел права. За выполнением директив и приказов строго следил замполит корабля и представитель особого отдела флота. О любых нарушениях или своевольных действиях командира каждый из них имел право без согласования направить секретную телеграмму в свои инстанции. Правда, замполиту такие телеграммы были не выгодны. По приходе в базу он нес прямую ответственность за все, что делалось на корабле. Партийная комиссия бригады в таких случаях равнозначно наказывала и командира, и замполита. По сути, создавалась система круговой поруки. Вместе с тем представитель особого отдела флота имел полную независимость. Курьезный случай произошел именно с ним и имел положительные последствия для лейтенанта Белова.