Автоматизированный отель - [3]

Как-то раз, однако, часа в два дня я возвращаюсь в номер, и это описать невозможно! Звонок заливается как дизельная сирена, почему - непонятно, ведь сейчас два часа дня, а табло словно с цепи сорвалось; "ЧТОБЫ ВЫКЛЮЧИТЬ ЗВУКОВУЮ СИГНАЛИЗАЦИЮ, НАЖМИТЕ КНОПКУ", вспыхнет и погаснет, вспыхнет и погаснет и отражается во всех предметах в комнате: в кофейном столике, в стакане с водой, которая получилась, когда растаял лед из автоматического ледодела, - во всем. Тут я дошел по-настоящему, хоть на стенку лезь. Я метнулся к телевизору-конторке-бюро и т.д. и нажал кнопку. Тварь умолкла, но прошло несколько секунд - бламм! - и все началось сначала. Да это безумие какое-то! Нажал снова - на несколько секунд тишина, а потом опять все то же, и так без конца. Я не знал, что мне делать. Тут увидел телефонную книгу, большую и тяжелую, в фирменном хилтоновском переплете, и прижал ею кнопку. Ф-фу, прямо не верится: звонок заткнулся. И вдруг - пх! - начало вспыхивать другое табло (оно было над тем, первым): "НАБЕРИТЕ "5", ДЛЯ ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ", "НАБЕРИТЕ "5", ДЛЯ ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ". Пх, пш, все как прежде. Особенного шума от этого табло не было, только щелкало - ну да вы, наверное, знаете, но яркие вспышки и безотлагательность: "ДЛЯ ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ!" - все равно действовали на нервы. Доигрался; видно, от моих речей, которые мог произносить только полоумный, вся эта система разладилась. Поэтому я сразу же набрал "5".

- Есть что-нибудь для меня? - спросил я женщину, которая мне ответила.

- А как ваше имя?

- Я тысяча семьсот три, - сказал я голосом способного ученика.

- Тысяча семьсот три, - повторила она. - Для вас ничего.

- Вы уверены? - спросил я.

- Уверена, сказала она. - Абсолютно ничего.

- Тогда, - попросил я, - будьте так добры, выключите, пожалуйста, у меня табло.

- Ваше табло не включено, - сказала она, - никаких сообщений для вас нет. Ведь вы тысяча семьсот три?

- Совершенно верно, он самый, - ответил я.

- Ну так повторяю: ничего для вас нет.

Даже не нужно было оборачиваться: вспышки табло отражались на стекле "хилтоновского оригинального эстампа", висевшего над моею кроватью. Это была одна из работ Марисоля. Как раз этого мне больше всего сейчас не хватало - поп-искусства!

- Наверно, вы правы, - сказал я.

Попробовал было звонить телефонистке, но она отвечала каждый раз, что мне следует читать инструкции, а потом подключала меня к "дыре памяти". Я прочитал все инструкции, какие были в номере, прочитал даже правила пожарной безопасности - в общем, всю чушь, какая только была, до последней строчки, но не встретил ни единого слова о взбесившемся световом табло. Этим занимался я, а табло все вспыхивало: пх, пш, пх, пш, "НАБЕРИТЕ "5", ДЛЯ ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ". Сделать нельзя было ничего, поэтому я просто накинул на табло рубашку, и своими полами она закрыла также телефонную книгу, которая прижимала кнопку сигнализации. Потом я сел и попытался работать, но где там! До моих ушей доносилось из-под рубашки обезумелое щелканье, и я готов был поклясться, что под ней, в этих нагромождениях световых табло, вот-вот произойдет страшный взрыв.

Эта ночь была жуткая. Когда я выключил свет в номере, оказалось, что все равно видно, как вспыхивает под рубашкой табло. Подремав немного, я просыпался, и каждый раз, проснувшись, видел сквозь рубашку, как под ней загорается: "НАБЕРИТЕ "5", ДЛЯ ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ". Я лежал, как в коконе, окно скрывали две занавески, одна газовая, прозрачная, другая, плотная бледно-лиловая, багряная, сливовая, зеленоватая; в Манхэттене, на семнадцатом этаже, по сторонам - Нью-Джерси, Квинс, берег континента и Атлантический океан, и я изолирован от мира, даже воздух ко мне поступает только из кондиционера, и царит тишина, если не считать щелчков, когда к мировой скорби, завернутой в гигроскопическую вату, прорываются сквозь рубашку буквы: "ДЛЯ ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ".

Рассвело, и я понял, что не могу больше оставаться в этой комнате, и поэтому вышел и отправился бродить по Манхэттену, и в отель вернулся только часа в четыре дня. В холле, как обычно, яблоку негде было упасть, и я с трудом протолкался между алюмикроновыми костюмами к лифту. Лифт, естественно, был автоматический и должен был подняться через какое-то определенное время, но ни секундой раньше, так что всем, кто зашел в него, приходилось стоять и ждать.

Казалось, что путешествие на этом лифте будет длиться вечно, но наконец я вышел на своем семнадцатом этаже и проследовал по холодноватым, пахнущим нафталином туннелям к 1703-му номеру. Я и не знал, что в боковых коридорах прячутся Скелет и Огнетушитель, сотрудники секретной службы "Хилтона". Я вошел в номер. Они подождали ровно столько, сколько нужно, чтобы соблюсти приличия, - секунд семь с половиной - и после этого постучали в дверь. Я открыл ее, передо мной стоял Скелет, а позади него - Огнетушитель.

Скелет заговорил (Огнетушитель за все время, что они у меня были, не проронил ни слова):

- Тысяча семьсот три?

- Да, - сказал я.

- Мы хотим поговорить с вами, мистер... э-э... Вулф, - сказал Скелет.

"Вулф" он произнес так, как будто фамилия эта принадлежит не мне, а он это прекрасно знает, так как ценой немалых усилий установил подлинную мою личность, но пока решил меня не разоблачать и мне подыгрывает.