Автоквирография - [84]

В комнате снова стемнело, а Себастьян и не заметил. Он проводит пальцем по трекпаду и щурится от яркого света. Дрожащей рукой он кликает иконку, и экран заполняют слова.

Начинается роман с разговора парня и девушки, с подначки и раскрошенных крекеров на постельном белье.

Но по-настоящему он начинается с оценивающих взглядов и «…его улыбка меня убивает».

Себастьян читает почти всю ночь. В некоторых эпизодах по щекам у него текут слезы, в некоторых он смеется – если честно, он не представлял, что такое настоящее веселье, пока не влюбился в Таннера. Он поднимается за парнями на гору и вспоминает первый поцелуй. Он видит, как беспокоятся родители Таннера: первые предостережения Дженны теперь кажутся чуть не пророческими.

Себастьян наблюдает, как Таннер уклоняется от правды, как держит Осень в неведении. Пульс эхом отдается у него в ушах, когда он читает о звуках, которые они издают, о пальцах, ладонях и губах, которые спускаются все ниже.

Он влюбляется под полным звезд небом.

За окном брезжит рассвет, а Себастьян смотрит на экран затуманенными глазами. Он вставал, чтобы подключить ноутбук к сети, а помимо этого не двигался несколько часов.

Он вдыхает полной грудью, чувствуя, с одной стороны, опустошенность, с другой – душевный подъем, робкий, но совершенно очевидный. А еще страх. Вот-вот проснутся родные и, если он намерен что-то предпринять, нужно уйти, пока никто не увидел. Фуджите он мог бы позвонить – сказать, что дело впрямь личное, предложить свой вариант отметки…

Мышцы протестуют, когда он встает, отсоединяет провод и выскальзывает за дверь.

Таннер

Таннер таращится на компьютерный экран и хлопает глазами.

Его мать подается вперед, прищуривается.

– Что это тут?

– Мои оценки.

– Ничего себе, как быстро! – взволнованно восклицает мама и порывисто обнимает сына за плечи, пробегая ведомость глазами.

Вообще-то погоды школьные результаты не сделают. Таннер уже собирает вещи, готовясь сесть в побитую «камри» и поехать в Лос-Анджелес. Отметки, впрочем, приличные. Пятерка по современной литературе принимается как должное – с ней он справился одной левой, так же как и с матаном. Другие результаты приятно удивляют, но не шокируют. А вот пятерка за Литературный Семинар при несданном романе…

Таннер машинально тянется к телефону и набирает номер школьной канцелярии.

– Можно попросить мистера Фуджиту?

– Одну секунду, – четко и ясно отвечает миссис Хилл, старший секретарь.

– Что ты задумал? – Мама снова наклоняется к нему, стараясь заглянуть в глаза.

– Вот это совершенно непонятно. – Таннер показывает на пятерку в середине экрана. По ощущениям это даже неправильно, будто ему сошел с рук некрасивый проступок. Недаром же Осень вечно его обвиняет! Одно дело – стать любимчиком учителя, другое – получить высший балл, не выполнив задание, от которого напрямую зависит итоговая отметка.

Фуджита отвечает после первого же гудка.

– Алло!

– Мистер Фуджита? – Таннер вертит в руках гладкий черный степлер с родительского письменного стола.

– Да?

– Это Таннер Скотт. – Повисает пауза, которая кажется до странного многозначительной. От такой в душе у Таннера просыпается тревога. – Я только что просмотрел свои оценки.

– Все в порядке? – Скрипучий голос мистера Фуджиты по телефону звучит еще грубее.

– Не понимаю, как я получил пять за ваш семинар.

– Я в полном восторге от твоего романа, парень.

Таннер молчит.

– Но ведь я не сдал работу, – наконец говорит он.

Теперь молчит Фуджита, так долго, будто связь оборвалась. Но вот он откашливается.

– Так он не предупредил? Черт! Вот тебе и на…

– Кто о чем не предупредил?

– Твою работу сдал Себастьян.

Таннер зажмуривается, пытаясь сообразить, что именно он не понимает.

– Вы имеете в виду первые двадцать страниц?

– Нет. – Фуджита делает паузу. – Весь роман.

Таннер открывает рот, но не может вымолвить ни слова.

– Танн, работа отличная! Замечания и предложения у меня есть – без них у меня не бывает, – ну и финал паршивый, хотя как же иначе? Но в целом мне очень понравилось. – Фуджита замолкает, и на ходу Таннер ответ не придумывает.

Раньше фразы типа «Мысли кружатся в водовороте» казались ему напыщенными. А сейчас образы мелькают как на быстро перематываемой кинопленке: ноутбук у него в столе, «Я чисто-конкретный гей» на странице, лицо Себастьяна, прежде чем они уснули рядышком на диване – довольное, дерзкое, чуть смущенное; невнятная концовка романа.

– Наверное, «понравилось» – слово неудачное, – продолжает Фуджита. – Мне больно за тебя и за него. Сколько раз я наблюдал подобное, даже сказать не могу. Рад, что вы обо всем договорились. – Фуджита снова делает паузу, и Таннеру пора бы как-то отреагировать, а он не может. Теперь его заклинило на «рад, что вы обо всем договорились». Основное чувство сейчас – замешательство. Они с Себастьяном не общались уже несколько недель.

– Что?!

– Думаю, заслуга твоя, – не унимается Фуджита, игнорируя возглас Таннера. – Ты раскрыл ему душу. Полностью, без утайки. Вот и роман получился живым и душевным. Я знал, что ты пишешь, но не представлял, что так здорово.

Разговор окончательно и бесповоротно вышел за пределы понимания Таннера. Ноутбук, насколько ему известно, надежно укрыт в ящике шкафа среди носков и футбольных щитков. Он там с парочкой журналов – их родители даже своим волшебным софтом не найдут.