Автокатастрофа - [44]

Кэтрин прислонилась к капоту «линкольна», прижавшись лобком к хромированному выступу его окантовки и отстранив от меня голову.

– Ты сможешь вести машину? С тобой все в порядке?

Я стоял, расставив ноги, скрестив руки на груди, вдыхающей пропитанный огнями воздух. Я снова чувствовал свои раны на груди и коленях, вслушивался в шрамы - нежные повреждения, которые теперь источали изысканную теплую боль. Я весь светился этими точками, как воскресший человек, нежащийся в тепле залеченных травм, которые стали причиной его первой смерти.

Я встал на колени возле переднего колеса «линкольна». Бампер и крыло были испачканы черными полосками желеобразного вещества, такие же полосы пересекали диск колеса. Я прикоснулся пальцами к липкому веществу. Бампер был отмечен глубокой вмятиной, такая же деформация осталась на моей машине года два назад, когда я врезался в немецкую овчарку, перебегавшую дорогу. Я остановился ярдов через сто и увидел двух школьниц, ревущих в ладошки над умирающим псом. Я указал на липкие пятна крови:

– Мы, наверное, сбили собаку… полиция может арестовать машину, пока не будет взят анализ.

Воан опустился на колени возле меня и осмотрел кровавые пятна, многозначительно кивая:

– Ты прав, Баллард… недалеко от аэропорта есть круглосуточная мойка.

Он открыл мне дверь, пристальные глаза были лишены какой бы то ни было враждеб-^А ности, словно его успокоила и расслабила не- ^ давняя авария. Я сел за руль, ожидая, что он обойдет машину и сядет возле меня, но он уселся на заднее сиденье рядом с Кэтрин.

Он водрузил камеру на переднее сиденье. Ее невидимая серебряная память о боли и возбуждении растеклась на темной пленке, как оживленные химикалии, тихо выделяемые сверхчувствительными слизистыми тканями Кэтрин.

Мы ехали на запад, к аэропорту. Я смотрел на Кэтрин в зеркало заднего вида. Она сидела по центру заднего сиденья, упершись кистями в колени, глядя через мое плечо на ускоряющиеся огни автострады. Когда я взглянул на нее, остановившись на первом светофоре, она ободряюще мне улыбнулась. Воан сидел рядом с ней, как озабоченный гангстер, его левое колено касалось ее бедра. Рука рассеянно теребила пах. Взгляд его скользил по очертаниям ее щеки и плеча. Мне внезапно открылась абсолютная логика того, что Кэтрин должно тянуть к Воану, чей маниакальный стиль вбирал в себя все, что казалось ей наиболее обескураживающим, - эта групповая автокатастрофа, которую мы видели, задела в ее мозгу те же нити, что и в моем.

Возле северо-западного въезда в аэропорт я свернул в автосервисную зону. На этом полуострове между ограждением и подъездными дорогами к Западному проспекту находился лагерь автопрокатных фирм, круглосуточных кафе, аэрофрахтовочных офисов и бензозаправок. Вечерний воздух был испещрен навигационными огнями авиалайнеров и машин обеспечения, тысячами фар, плывущими по Западному проспекту и эстакаде. Резкий свет, падающий на лицо Кэтрин, превращал ее в часть этого летнего кошмара - истинное исчадие электрического воздуха.

Череда машин выстроилась перед автоматической мойкой. В темноте два нейлоновых вала барабанили по бокам и крыше такси, стоящего на мойке, вода и мыльный раствор хлестали из металлической фермы. В пятидесяти ярдах, в стеклянной кабинке, возле топливных насосов сидели, читая комиксы и слушая радио, два ночных дежурных. Я смотрел, как щетки метались по поверхности такси. Скрытые в кабине, под струящейся по окнам мыльной водой, закончивший смену таксист и его жена напоминали невидимые и таинственные манекены.

Предыдущая машина проехала несколько ярдов. Ее тормозные огни осветили интерьер «линкольна», озарив нас розовым отсветом. В зеркале я увидел, как Кэтрин откидывается на заднем сиденье. Ее плечо прижато к Воану, взгляд устремлен на его грудь, на шрамы вокруг израненных сосков, отблескивающих звездочками света.

Я подал «линкольн» на несколько футов вперед. За мной лежала громада темноты и тишины, уплотненная вселенная. Рука Воана скользнула по поверхности сиденья. Я притворился, что занят выдвижением радиоантенны. Авария под эстакадой, в точке, почти точно обратно симметричной месту, где мы находились, и стук щеток предопределяли мои реакции. Возможность нового насилия, еще более волнующего тем, что оно коснется скорее моего сознания, чем нервных окончаний, отражалась в деформированном блеске хромированной стойки окна, в помятой крышке капота «линкольна». Я думал о прошлых изменах Кэтрин, о связях, которые живописало мое воображение, но лично мне никогда не доводилось быть свидетелем ее неверности.

Дежурный вышел из кабинки и прошествовал к автомату по продаже сигарет возле смазочной стоянки. Его отражение во влажном бетоне касалось огней проезжавших по шоссе машин. Вода хлестала из железной фермы по машине перед нами. Мыльный поток бил по капоту и лобовому стеклу, скрывая в жидком сиянии двух стюардесс и стюарда.

Когда я обернулся, то увидел, что правая грудь моей жены лежала в чаше ладони Воана.

Я подал машину вперед, в пустую мойку, концентрируясь на приборах. С неподвижных щеток передо мной стекали остатки жидкости. Я порылся в карманах в поисках мелочи и опустил стекло. Округлый меридиан груди Кэтрин покоился на руке Воана, сосок был зажат его пальцами, словно стремился накормить взвод жаждущих мужчин и лесбиянок-секретарш. Подушечкой большого пальца он осторожно ласкал сосок, казалось, он поглаживает многочисленные воображаемые соски, маленькие восхитительные бородавочки. Кэтрин восторженно смотрела на его грудь, словно видела ее впервые, очарованная ее уникальной геометрией.