Автобиография - [72]

5-го марта. Утром у обедни; вечером ездила с сестрой в школьный театр, там сидела и много говорила с Тургеневым.

7-го марта. Привел Господь быть у обедни. Кофе пила у Марии Андреевны Третьяковой, чтобы видеть ее брата Михаила Андреевича и, рассказав ему все, получить выговор и подкрепление, которое, признаюсь, мне весьма нужно; и хотя я не нахожу особенного удовольствия в этих развлечениях, но и не стараюсь избегать их, а это дурной знак. Вместе с сестрой обедала у Ивановских, домой вернулась в 11, теперь хочу спать, а надо учить роль — много работы.

11-го марта. Три дня ничего не записывала!.. Как много я занимаюсь своей нравственностью!.. И все еще себя оправдываю, что я ничего не говорю и не делаю, да что в этом польза, когда и хорошего я тоже ничего не говорю и не делаю.

18-го марта. День Ангела сестры. Была в церкви, служила молебен; потом поехала на репетицию, где мне все показалось так пусто и так скучно, что я уехала, не дождавшись конца. Вечером у нас было много гостей; обедали брат, Варя и все их семейство. Слава Богу, все было хорошо и благополучно!

19-го марта. Все утро была дома, убиралась после вчерашнего, а вечером ездила с сестрой в концерт инвалидов, где видела всю царскую фамилию.

25-го марта. С 21-го числа порядочно прохворала; только вчера через силу привел Господь быть у Всенощной в Училище, где Алексей Михайлович Максимов великолепно читал Шестопсалмие. Сегодня ездила с маменькой на Волково: сороковой день кончины Александра Ивановича С^илье, и мы служили особо в церкви Пономарева. Только и успела прочесть на этот день Четьи-Минеи, а то весь день были гости. Помилуй и сохрани меня Боже от рассеяния!

26-го марта. Весь день дома по случаю ужасной погоды, нанималась работой; для угождения матушки играла с ней в карты, но успела и дельным заняться: во время обедни читала Акафист Ангелу-хранителю и Четьи-Минеи. Во время Всенощной — Акафист Пресвятой Богородице.

27-го марта. Целый день учила роли и занималась работой. Была у Всенощной, потом приехал Великополь-ский, просидел до 11-ти часов; по отъезде его поневоле поиграла с матушкой в карты, а теперь пора спать.

4-го апреля. Давно не записывала, потому что очень однообразно проводила время: или дома, или в гостях играла в лото, поэтому поздно ложилась и не могла писать. Каждый день упрекала себя за эту пустую, беспорядочную жизнь и каждый день делала то же самое. Благодарю Господа, что хотя в церкви бывала и молилась с благодатными слезами. Опять начала говеть и первую Всенощную слушала в церкви Спаса Преображения. Помоги Господи окончить благое желание.

Что было для меня особенно трудно — это возиться с сестрой. Она моложе меня на 11 V2 лет и совершенно различного характера и верования. Она так соскучилась жить со мной и с матушкой, что по приезде моем из Москвы, после шести дней моего отсутствия, я не нашла ни ее, ни детей. Она переехала в дом Министерства внутренних дел, где тогда жил и служил Степан Дмитриевич Яновский. Говорить об нашем общем горе я не буду. С этих пор мы сделались почти чужими друг другу. Матушка очень плакала, брат сердился, а я предоставляла все воле Божией, молилась и просила Его помощи, и Господь так утешил меня, что с тех пор я могу только благодарить Бога за все мое прошедшее и настоящее. Жила я с матушкой в спокойствии и в довольстве. Театральные дела меня не занимали и не огорчали, потому что я никогда не была завистлива. Изредка приезжал ко мне муж мой. В это время он, получая пенсию, жил в Боровичах. Несколько раз помешался в деревне у своих племянниц, но по характеру нигде не мог ужиться. Я всегда принимала его ласково, но на его намеки, на его желание жить со мною всегда отвечала откровенно, что если я могла с ним ужиться, как жила 16 лет, то мою старушку-матушку не желаю подвергать прежним неприятностям, да и квартира моя не была так велика, чтобы уделять для него лишнюю комнату. А главное: я уже так привыкла к моей разумной свободе, что мне тяжело было подчинять себя его вспыльчивости и капризам. Впрочем, я всегда с признательностью вспоминаю, что он никогда не хотел употребить данной законом власти мужа над женой и не вызывал меня играть в провинциях. В 1854 году была Крымская война.

Читая газеты и слушая письма Николая [вановича Пирогова, которые он писал жене, а г-н Веневитинов привозил по понедельникам на вечера к Глинкам, душа моя рвалась на помощь страждущим! Особенно, когда он выражал благодарность императрице и Елене Павловне за присылку сестер милосердия и описывал пользу, приносимую ими. Я часто говорила об этом с Н. И. Гречем, высказывая желание ехать в Крым, но он всегда старался отвлечь меня от этих мыслей и говорил, что этим я могу возбудить только говор и насмешки, что актриса поехала показывать себя на театр войны. Я молчала, но не заглушала в себе желание исполнить задуманное. Настал роковой день 18 февраля 1855 года. Я говела и в два часа поехала исповедаться к свящ. Дебольскому в Коммерческое училище. Дверь была заперта, и я вошла в магазин Лапиных; вижу — там какое-то смущение… Главный приказчик Иван Федорович спрашивает меня тихонько: «Вы ничего не слыхали?» — «А что?» — «Говорят, государь скончался…» Меня как громом поразило. Я вышла, взяла извозчика и поехала ко дворцу. Там увидала множество народа… спросила полицейского: правда ли, и услыхав подтверждение, возвратилась в церковь и вместо испове-ди вместе с батюшкой поплакала горько. На другой день после причастия поехала во дворец, но там сказали, что Клодт снимает слепок лица и руки. (Мне после дарил Н. И. Греч эти вещи — но маски я не взяла, а могучую руку храню до сих пор.) Зная, что после этой страшной катастрофы театры закроются, мое желание ехать в Крым еще более возгорелось!..