Автобиография - [48]
Я думала, что коснулась ее сердца, хоть она и не подала вида. Священник, с которым я ранее встречалась дома, будучи слишком далек от того, чтобы укреплять и утешать меня, говорил, что я не должна мириться с некоторыми вещами и, тем самым, только ослаблял меня, причиняя мне новые страдания. У меня не было достаточно власти, чтобы увольнять кого–либо из домашней прислуги, какими бы плохими или преступными они ни были. Как только кого–то из них предупреждали о возможном увольнении, свекровь тут же становилась на их защиту, и в дело вмешивались все ее друзья. Когда я уже готова была уйти, один достойный господин из числа знакомых моей свекрови, услышал о моем уходе. Он всегда относился ко мне с уважением, хоть и не осмеливался показывать это открыто. Теперь он очень боялся, чтобы я не уехала из города, ибо он полагал, что вся округа много потеряет, лишившись моих пожертвований. Он решил поговорить с моей свекровью, применив всю мягкость, на которую только был способен, так как он хорошо ее знал. После этой беседы, она сказала, что не прогоняет меня, но если я уйду, она не будет меня удерживать. После этого он пришел встретиться со мной и хотел, чтобы я попросила у нее прощения, дабы доставить ей этим удовлетворение. Я сказала ему, что готова извиниться хоть и сотню раз, но я не знаю, что именно во всех моих поступках вызывало ее раздражение. Однако даже не в этом было все дело, ибо я нисколько на нее не жалуюсь. Я просто считаю неразумным продолжать житье ней, причиняя ей боль. Мое решение вызвано единственно желанием способствовать ее благу. Тем не менее, он пошел вместе со мной в ее комнату. Там я сказала ей, что прошу у нее прощения, и если я когда–либо вызвала ее недовольство, то это никогда не было моим намерением. Теперь в присутствии джентльмена, который является ее другом, я прошу, чтобы она сказала правду. Она сказала: «Я не тот человек, который будет терпеть оскорбления, и моя жалоба против вас лишь в том, что вы меня не любите и желаете моей смерти». Я ответила ей, что подобные мысли вовсе мне не свойственны. Я настолько от них далека, что буду лишь рада продлить дни ее жизни, проявляя наилучшую заботу и внимание, ибо моя привязанность к ней искренняя. Но она никогда не сможет поверить в это, до тех пор, пока будет слушать людей, которые клевещут на меня, какие бы свидетельства своей любви я бы ей не представляла.
Так же плохо они ко мне относились вместе со служанкой, которая была далека от того, чтобы проявлять ко мне уважение, ибо позволяла себе даже толкнуть меня, когда ей нужно было пройти. Она так поступала несколько раз как в церкви, заставляя меня уступать ей дорогу с грубостью и презрением, так и в моей комнате, упрекая меня своими словами. Но я никогда на это не жаловалась, ибо подобный характер однажды мог доставить неприятности ей самой. Свекровь все–таки была на стороне служанки. Тем не менее, мы обнялись и на этом закончили. Вскоре после этого разговора, когда я была в провинции, служанка, не находя больше выхода своей досаде вела себя подобным же образом с моей свекровью, так что та не силах была более это переносить. Она немедленно выставила ее на улицу. Здесь я должна отдать должное моей свекрови в том, что ей была присуща добродетель и здравый смысл. За исключением некоторых недостатков, которым подвержены люди, не практикующие молитву, она обладала многими хорошими качествами. Может быть, я и заставляла ее страдать, не имея такого умысла. Она же, ничего не подозревая, делала подобное по отношению ко мне. Я надеюсь, что все написанное мной не будет оскорблением для кого бы то ни было, если читатель не будет в состоянии воспринимать эту ситуацию с Божьей точки зрения.
Джентльмен, который так дурно со мной обошелся в результате разрыва наших отношений, имел связь с одной из прихожанок, которая затем вынуждена была покинуть страну из–за неприятностей, свалившихся на ее мужа. Сам он был обвинен в тех же вещах, в которых так бесцеремонно и несправедливо обвинял меня, и даже в поступках худшего характера, что вызвало много шума и толков. Хоть я хорошо обо всем этом знала, Бог даровал мне мудрость ми когда не упоминать в своих разговорах о его падении. Напротив, когда мне кто–либо говорил о нем, я сожалела о случившемся, и ходатайствовала, желая смягчить его вину в этом деле. Бог так чудесно управлял моим сердцем, что оно никогда не стремилось к тщеславной радости, вызванной постигшим его несчастьем, угнетением, и всем тем злом, которое он ранее так усердно пытался навлечь на меня. Хоть я и знала, что моя свекровь была информирована обо всем происходящем, я никогда с ней этого не обсуждала, как не говорила и о неприятностях, которые он причинил упомянутой мною семье.
Глава 26
Но вскоре после этого я почувствовала угрызения совести, и голос в моем сердце сказал мне: «Зачем ты ищешь облегчения и желаешь сбросить с себя Мое иго?» После этого я немедленно послала ему записку, в которой просила его извинить меня, добавив, что написанное мною было скорее проявлением самолюбия, нежели необходимостью. Если ему известно, что значит хранить верность Богу, то я надеюсь, он не осудит меня за этот простодушный христианский поступок. Однако он выразил свое несогласие, что весьма меня удивило, ибо я была высокого мнения о его добродетели. Он имел добродетели, но все они были связаны с его жизнелюбием и деятельной натурой, а сам он при этом был совершенно чуждым пониманию умерщвления плоти. Ты, мой Бог, был моим наставником даже в этих путях, ибо я обнаружила это с восхищением после того, как все уже было в прошлом. Да благословенно будет Имя Твое на веки.
