Австрийский моряк - [37]

Тут полковник повернулся к старику, щелкнул каблуками и отдал честь.

— Герр генерал, соизволите ли что-то добавить к сказанному мной?

Позднее я узнал, что сей достопочтенный господин был никто иной как барон Светозар фон Мартини, самый старый из здравствующих австрийских генералов, служивший субалтерном у Радецкого при Новаре в 1849 г. Теперь он жил в отставке на Лесине, и как раз инспектировал местный гарнизон, когда пришла весть о нашем прибытии. Его мнение по моему вопросу приняло характер весьма обобщенный.

— Ужасно, — прокаркал ветеран. — Мятежные собаки эти итальянские моряки, все до единого, венецианское отребье. Радецкому стоило перевешать их в сорок девятом, это избавило бы нас от кучи неприятностей. Я бы передал их Гайнау [18]. Вот это был парень что надо, старина Гайнау. Он только три слова знал по-итальянски: «повесить», «расстрелять» и «сброд». Да и чехи ничуть не лучше, если хотите знать мое мнение.

Генерал забормотал что-то нечленораздельное, и полковник повернулся ко мне.

— Ладно, герр линиеншиффслейтенант, на этом пока все. Будьте любезны выгнать вашу шайку грязных портовых крыс из кустов, в которых она прячется, и ждите тут, пока флот не пришлет за вами плавучую тюрьму. Если вам тем временем что-то понадобится, то можете прогуляться в крепость, где есть станция военно-морского беспроволочного телеграфа. Кажется, у них там есть водоразборная колонка, но не уверен. Всего наилучшего. — Он слегка поклонился, щелкнул каблуками, и приложил два пальца к козырьку кивера, с издевкой отсалютовав мне. —  Servitore.[19]

С этими словами оберст повернулся и отдал караулу и оркестру приказ строится в походную колонну и возвращаться в казармы. Вскоре грохот кованых сапог по вымощенным улицам стих, и мы остались на причале одни, если не считать пестрой толпы праздных гуляк, детей, одетых в черное рыбачек и бродячих собак. Мои матросы с пристыженным видом потянулись из кустов giardino publicco, и с горем пополам стали швартовать U-8 к тумбам пароходной пристани.

Ко мне, потупив взгляд, подошел Дзаккарини.

— Простите, герр коммандант, но животы у нас… Останься мы стоять, наверняка навалили бы в штаны…

— Спокойно, Дзаккарини, я все понимаю. Эти неженки-армейские прохлаждаются тут как на курорте, вдали от опасности. Вам ничего не грозит, обещаю. И послушайте, — тут моряки побросали работу и повернулись ко мне. — Это касается всех. Спасибо за то, что вы сделали сегодня утром. К черту муштру и плац-парады — то, как проявили себя вы, вот настоящий пример дисциплины. Вы молодцы, все до единого!

Парни заулыбались и вернулись к работе. Но они были слишком слабы, чтобы управиться, и только при помощи местных рыбаков и их жен нам удалось наконец надежно пришвартовать лодку. Я помогал в этих хлопотах, когда за спиной у меня раздался голос.

— Линиеншиффслейтенант Прохазка?

Я обернулся и увидел перед собой армейского капитана в мундире уланского полка. Мне бросилось в глаза, что он неловко держит правую руку, а ладонь ее затянута в черную кожаную перчатку. Офицер протянул левую руку.

— Рудольф Штрауслер, Третий, эрцгерцога Карла, уланский полк. Я тут приставлен пока исполнять разные поручения, после того как потерял часть руки в Галиции прошлой осенью. Наблюдал за вашей беседой с нашим дорогим командиром гарнизона, и решил извиниться за армейских и поздравить с победой.

— Спасибо, но извинения излишни. Я отдаю себе отчет, что мы, моряки, не слишком популярны у некоторых сухопутных, особенно после того как спасли их гарнизоны от итальянских крейсеров, грозивших разнести их в клочья.

— Вот именно. Мы дали старому болвану прозвище Мортаделла — наполовину свинья наполовину осел. Но вам стоит учесть, что герр оберст фон Фридауэр вообще не слишком расположен к флотским офицерам.

При упоминании этого имени я напрягся.

— И почему же?

— Дело в его жене, как понимаю. У меня младший брат служит на подводных лодках в Поле — Тони Штрауслер, вы его наверняка знаете. Он поведал мне тамошнюю сплетню. Супруга у старого Фридауэра просто смак. Венгерка, как я понял, и без ума от моряков. Похоже, за время отсутствия мужа она брала ночные уроки верховой езды у половины морского офицерского корпуса.

Я почел за лучшее не распространяться на эту тему, потому ограничился притворным возгласом изумления.

— Но тут ничего особенного нет, если верить слухам, — продолжил улан. — Говорят, что из-за нее одного из ваших товарищей-подводников  прямо перед войной едва не разжаловали.

— Да? И как было дело?

— А, обычная история. Старый Фридауэр неожиданно вернулся, и тому парню пришлось выпрыгнуть из окна, забыв штаны.

— Но честное слово, за такое со службы не выгоняют. В противном случае весь офицерский корпус императорской и королевской армии расскассировали бы уже давно. За исключением педерастов, естественно.

— Да, но в том случае герр оберст вызвал того малого на дуэль, а он на нее не явился. Помнится, тоже венгр, по фамилии Месакош или как-то вроде этого. Ну, шума было много: военный трибунал и все такое прочее. Бедолагу приговорили к публичному разжалованию, со срывом эполет и так далее. Но ему повезло.