Австралийский робинзон - [26]

Ох, и ругал же я их! Вот, думаю, даром что европейцы, а поступают со мной ничуть не лучше дикарей! И невдомек мне, что впору сказать им спасибо за то, что они, пострадав от воров, не стали в меня стрелять.

Придя в себя, я осмотрел место, где высаживались моряки. Может, они забыли нож или еще какой полезный предмет? Вместо этого я наткнулся на холмик. Сдуру подумал, что под ним клад, и, хотя деньги, золото и бриллианты были мне в моем положении ни к чему, решил его выкопать. Под слоем дерна и земли я, к моему ужасу, обнаружил труп белого человека, завернутый в одеяло.

Одеяло было мне нужно позарез. «Может, взять?» — подумал я. Погода стояла очень холодная, да и жалко было оставлять в земле такое добро. И все же я не отважился ограбить покойника. Я засыпал могилу, старательно прикрыл ее ветками, а сверху завалил тяжелыми камнями, чтобы до трупа не добрались дикие собаки.

Всю следующую ночь я снова просидел на берегу, не переставая подавать сигналы, но ответа на них не было, я вконец расстроился и отправился восвояси. Судно еще несколько дней простояло на якоре, причиняя мне своим видом невыразимые душевные муки. Что это был за корабль, куда и откуда он шел — я так не узнал и никогда не узнаю. У меня ведь не было ни малейшего представления о времени.

В связи с появлением этого судна туземцы вспомнили, что давным-давно к этому же месту пристал другой корабль, пятеро людей свели на берег двоих своих товарищей, привязали к деревьям и расстреляли: их тела так и остались висеть на веревках.

Прошло немного времени, и я набрел на большую лодку, выброшенную волнами на берег. Рядом, полузасыпанные песком, валялись восемь больших весел, какие бывают на китобойных судах. К самодельной мачте вместо парусов были привязаны три одеяла — одним словом, все говорило о кораблекрушении. Одеяла я постирал и высушил. Только управился, гляжу — вдалеке огонек: костер горит. Пошел туда, там австралийцы жарили рыбу. Увидев одеяла, они запрыгали от радости. Чтобы никого не обидеть, я разрезал одеяла на куски и роздал их по справедливости.

После этого мы пошли к лодке. Тут мои друзья рассказали, что встретили в лесу и приютили двух белых людей, перемерзших, измученных, голодных. Они все показывали в сторону, где была их лодка, по-видимому, хотели объяснить, что произошло несчастье, хотя сам их вид яснее всяких слов говорил о том, что они попали в переделку.

Туземцы приняли их тепло, кормили рыбой и мясом кенгуру. Не прошло и недели, как силы незнакомцев восстановились. Им пытались разъяснить при помощи жестов, что с племенем живет белый человек (имея в виду меня), но бедняги так ничего и не поняли и пошли по направлению к равнинам Яванг.

Я не сомневаюсь, что эти двое были в той лодке, которую выбросило на берег. Спустя какое-то время прошел слух, что белых, которых так хорошо приняли мои друзья, убили при переправе через реку Ярра люди племени варвару. Я до того расстроился, что прямо места себе на находил: ведь, появись я вовремя, они, конечно, были бы целы и невредимы. Все это заставило меня серьезно призадуматься, и я еще раз горячо поблагодарил творца за то, что он помог мне избежать всех опасностей.

Через несколько месяцев я нашел на берегу моря большую бочку, наполовину засыпанную песком. Ясное дело, она с погибшего корабля, и волны вынесли ее на берег. Я попробовал сдвинуть бочку с места — куда там! Силенок маловато! Тогда я раскопал вокруг нее песок; обнажились железные обручи, которыми бочка была скреплена. Железо — большая ценность для туземцев. Пробку я проткнул внутрь, чтобы добраться до содержимого, но, попробовав, никак не мог понять, что это за жидкость: то ли вино, то ли пиво, во всяком случае не водка.

Я столько лет пил одну воду, что от запаха и вкуса напитка меня замутило. А что, если туземцам он понравится? Они и трезвые-то хороши, а уж пьяные… И я накренил бочку, чтобы драгоценная влага вылилась на землю.

Железные обручи я снял, разломал на куски и одарил потом ими тех туземцев, которые особенно хорошо относились ко мне. Ну, теперь они уже и вовсе готовы были идти за меня и в огонь, и в воду. Вообще, последнее время мне начало казаться, что под моим влиянием туземцы стали мягче, культурнее… А может, я просто привык к ним.

Вскоре туземцы потянулись с побережья на другие стойбища, со мной остался только один старик со своей женой и детьми. Вместе с ними я пошел на озеро Еррингот — одно из цепи озер под таким же названием, — в котором берет начало река Барвон. В этом озере туземцы часто видели буньипа, диковинное животное, о котором я уже рассказывал. Одно упоминание о нем приводило их в ужас. Еще бы! Ведь, по их поверьям, буньип наделен сверхъестественной властью над людьми и может навлечь на них болезни и смерть. Это благодаря его колдовским чарам в некоторых лагунах полно угрей, которыми он питается. Туземцы избегали тех мест, где видели буньипа. Однажды буньип похитил женщину — так во всяком случае уверяли туземцы. Случилось это, по их рассказам, следующим образом.

Одна семья ловила угрей. Их было так много, что пока муж относил одну корзину с уловом в хижину, жена успевала наполнить рыбой другую. Супруги никак не могли взять в толк, откуда такая удача, прямо чудо, а на самом деле это были козни буньипа: он хотел завлечь женщину, чтобы в отсутствие мужа схватить ее. И в самом деле: когда муж вернулся за очередной корзиной, жены и след простыл. Больше ее никто никогда не видел.