Австралия (Путеводитель) - [25]

В своих стихах, как в балладе „Мне наплевать“ (1899) Лоусон внушает горожанам панический страх перед жизнью „там в Глуши“:

В небе над пыльной дорогой

Птичья стая кричит,

В доме на голом пригорке

Фермер больной лежит,

Поле стоит не убрано,

Клевать им не склевать,

А мне не жаль несчастного

Ведь мне давно плевать!

Но сельчане считали книги Лоусона своими. Ведь как никак его лучшие вещи были написаны ещё в ту пору, когда семьи первых фермеров-поселенцев вели суровую, полную лишений жизнь, ютясь в сложенных из валунов хижинах без воды, и лишь редкие караваны афганских верблюдов были единственным связующим звеном между жителями материковой Глуши с шумными прибрежными городами.

Спившись, Лоусон умер в Сиднее в 1922 г. в полной нищете, но созданный им образ буша глубоко проник в сознание горожан. На тропе Уоллаби давно уже не увидишь настоящего „свэгмена“ (бродягу), и самолеты сменили гужевую повозку. А с пришествием холодильника пищевой рацион обитателя буша уже не ограничивается консервированной тушенкой и супом из кенгуриных хвостов. И тем не менее австралийские горожане по-прежнему склонны думать, что и сама сельская Глушь и её 170-тысячая армия фермеров, так и осталась „замороженной“ в 1890-х гг. На самом деле, как и в других индустриально развитых странах, австралийские фермеры сегодня заняты в современном полностью механизированном агробизнесе, используя для выгона стад вездеходы и даже вертолеты, а многие имеют личные самолеты и ведут хозяйство с помощью персональных компьютеров, модемов и факсов.

Еще одни предрассудок связан с цветов кожи ковбоев. Лучшие из них всегда были чернокожими (хотя вплоть до 1960-х гг. им платили вполовину меньше, чем белым скотоводам). Сноровистые и трудолюбивые аборигены, которых нанимали пастухами, сторожами, перегонщиками стад, стригалями, внесли большой вклад в процветание сельской Австралии, особенно в Северной Территории и в Западной Австралии. А после недавнего получения земельных прав аборигены начали быстро скупать скотоводческие фермы и теперь сполна наслаждаются обретенной независимостью.

Сельский образ мышления. Несмотря на все перемены в повседневной жизни, аграрная Австралия по-прежнему разительно отличается от Австралии городской. И чтобы понять эту разницу, сегодня не обязательно бродить со „свэгом“ по сельским проселкам. Или предпринимать долгое путешествие в пустыню Дед-Харт, где на 500 миль вокруг единственным социальным учреждением является одинокая пивнушка с теплым пивом в бочке и печальным эму в вольере за сеткой. Это становится ясно в любом поселке с домами в полуколониальном стиле — типичном для сельских районов страны — где без каких-либо усилий воображения вам покажется, что его жители сошли со страниц книг Генри Лоусона.

Многие прежние стереотипы о немногословных, дружелюбных и щедрых сельчанах до сих пор соответствуют действительности. Обитатель буша, к примеру, всегда готов прийти на помощь, чего, впрочем, чужак не всегда заметит под маской озорной зловредности. Так, на вопрос о том, как проехать туда-то и туда-то, очень часто можно услышать ответ: „будь я проклят, если знаю“. Но далее как правило следуют довольно пространные разъяснения, по какой дороге следовать и где сделать поворот. Австралийцы никогда не направят туриста по заведомо неверному маршруту, потому что заблудившийся в Глуши путешественник может легко погибнуть — либо от лесного пожара, либо от жажды.

Так что при неизменной суровости жизни в Глуши, не стоит удивляться тому, что житель буша весьма немногословен, или что когда он „вещает байку“ монотонным гнусавым голосом, его исповедь не имеет отношения к собственным успехам. Самыми излюбленными темами для разговора является тупость овец, коварство слепней, идиотизм овчарок. Во многих „байках“ недругам обычно не шибко везет. „Ну а опосля того, как он перевел стадо овец через брод да спас хозяйскую дочку от наводнения, этот болван свалился с лошади и сломал себе шею. О многом говорит, верно?“

В Глуши некоторые вещи остаются вечно неизменными.

МУЛЬТИКУЛЬТУРНОЕ ОБЩЕСТВО

Когда после переписи населения в 1939 г. выяснилось, что население Австралии на 98 % состоит из англо-кельтов, местные газеты восторженно заявили, что Австралия — самое „британское“ государство на свете. В этом моноэтническом обществе странным диссонансом звучал лишь гортанный говорок „новых ребят“ из Ирландии и Шотландии, самым экзотическим блюдом местной кухни был йоркширский пудинг, а в рождественский вечер, невзирая на тропический зной, граждане закатывали традиционный, в духе Диккенса, ужин с ростбифом или жареной свининой.

Но все это переменилось после 1945 г., когда в Австралии стала осуществляться амбициозная — и оказавшаяся весьма успешной — иммиграционная программа. Поначалу в страну ехали главным образом выходцы из Средиземноморья и балтийских стран, а в 1970-е гг. — уже буквально со всего света. За время этой программы Австралия стала второй родиной для 5 млн. переселенцев из почти 200 стран мира. 25 % современного населения Австралии являются мигрантами или детьми мигрантов, из них половина — неевропейского происхождения. Более 40 % сегодняшних иммигрантов прибывают из Азии, в то время как доля выходцев из Англии и Ирландии упала до 18 %.