Авраам Линкольн - [17]

Стюарт, уже живший и работавший в Вандалии, познакомил Авраама с городком, в котором им предстояло дважды провести по два — два с половиной месяца.

Вандалия существовала на картах 14 лет. Основанная специально как столица штата, она была когда-то построена на самой границе фронтира, на окружённом лесами высоком холме над рекой. Однако к 1834 году цивилизация ушла далеко на север, и бывшая граница «обитаемого мира» стала обжитым пространством Южного Иллинойса. Путешественник из «внешнего мира» — с восточного побережья или даже из Европы (таких иногда заносило в эти края) — видел в Вандалии скромный городок в сотню строений с населением менее тысячи человек^{62}. Но для Линкольна столица казалась большим городом, по разительному контрасту с Нью-Салемом, который был раз в десять меньше. В Вандалии пересекались две большие дороги: та, по которой приехали делегаты графства Сангамон (она вела с юга, из Теннесси и Кентукки, на север Иллинойса, к Великим озёрам), и «Национальная дорога» от обжитого Атлантического побережья на неизведанный Запад. Эта дорога должна была скоро превратиться в полноценное шоссе: специально для неё строили постоянные мосты и рубили деревья для превращения колеи в настоящую «проезжую часть». Дорога начиналась в 781 миле к востоку от Вандалии, в столице Соединённых Штатов Вашингтоне, и обрывалась через 80 миль к юго-западу, у вод грандиозной Миссисипи, у города Сент-Луис, прозванного «воротами на Запад».

Линкольна поражали широкие улицы и чёткий план города, а видавший виды путешественник с востока отмечал, что на улицах нет тротуаров и они заполнены, в зависимости от сезона, то пылью, то грязью.

Город называли «бревенчатой столицей»^{63}: он был почти полностью построен из дерева. Деревянными были и губернаторский дом, и новая тюрьма. Но два общественных здания, собственность штата, были из кирпича: то, что поменьше, вмещало в себя местные присутственные места; то, что побольше, двухэтажное, было зданием Законодательного собрания, Капитолием Иллинойса^{64}.

В это здание 25-летний Линкольн вошёл в понедельник, 1 декабря 1834 года. Палата представителей, собравшая 55 депутатов, располагалась на первом этаже. Она была заставлена длинными столами (один на троих), на которых стояли пробковые чернильницы. Стол спикера располагался на небольшом возвышении. По краям палаты находились ящики с песком для промокания чернил; любители жевать табак использовали их как плевательницы. С края кадки с питьевой водой свешивались три лужёных черпака. Камин и чугунная печь согревали депутатов во время зимних заседаний; по вечерам в зале зажигали свечи в высоких подсвечниках. Время от времени с потолка падали куски штукатурки, прерывая, как вспоминал очевидец, «самых красноречивых ораторов».

Пятого декабря Линкольн выступил со своим первым законопроектом. Он поднялся с места и высоким голосом с характерным кентуккийским акцентом предложил билль об ограничении юрисдикции мировых судей. Борьба за это предложение показала ему, как непрост путь от законопроекта до закона. Билль утопили в бесконечных процедурах: передали на рассмотрение в один комитет, потом в другой, пока он незаметно не истёрся в пыль от бесконечных откладываний и проволочек.

Впрочем, у молодого депутата были и успехи: он добился для своего друга паромщика Сэмюэла Мьюзака официального разрешения построить платный мост через Солёный ручей в графстве Сангамон, а на следующей сессии провёл закон о переносе части главной дороги штата к этому мосту. Большинство биллей и принятых законов были такого же или даже более мелкого масштаба («о перемене имени Клайборн Белл на имя Клайборн Элдер Белл»), но именно на первые годы работы Линкольна в Законодательном собрании Иллинойса пришлось резкое ускорение шествия по США индустриальной революции. Линкольн голосовал за выделение средств штата на строительство канала между рекой Иллинойс и озером Мичиган — важнейшего отрезка системы, соединяющей Атлантическое побережье США через бассейн Миссисипи с Мексиканским заливом. А из «десятилетия каналов» уже вырывалась с лязгом и гудками эра паровозов и рельсов. На следующей сессии, зимой 1835/36 года, Линкольн голосовал за поддержку строительства железных дорог.

И всё-таки большую часть времени Линкольн смотрел и слушал: вбирал опыт, постигал премудрости парламентских процедур. По основным вопросам он голосовал вместе со своей фракцией, полагаясь на авторитет Стюарта, руководившего деятельностью вигов на сессии так ловко, что его прозвали «Пронырливый Джерри». У Стюарта Линкольн учился искусству политического компромисса и даже бартера: «ты проголосуешь за моё предложение, а я проголосую за твоё». Однако Авраам, как специально подчеркнул его биограф и партнёр Херндон, установил для себя границы этичных и неэтичных политических манёвров: подкупить Честного Эйба с самого начала было невозможно^{65}.

О том, что Линкольн серьёзно относился к работе законодателя, свидетельствует статистика: он пропустил только восемь заседаний при средней цифре в 14 пропусков на депутата. Из 124 голосований без его участия прошли только семь