Авиатор Тихого океана - [82]

– Адмирал, – прервал молодой человек, – вы можете сами и сейчас же даровать мне единственную награду, которой я добиваюсь…

– Какую? – спросил командир эскадры полным удивления голосом.

– Разрешите мне сесть на тот крейсер, который будет предназначен вами для следования впереди других и который прежде других увидит Мидуэй… Мое самое горячее и единственное желание в эту минуту – это увидеть первым развевающийся на верхушке крепости ваш национальный флаг…

На лице адмирала Гопкинса снова выразилось удивление.

– Я с большим удовольствием удовлетворяю вашу просьбу, которая является в моих глазах новой заслугой для вас. Ваша родина всегда – я утверждаю это во всеуслышание – является единственным в мире богатым источником великодушия и бескорыстия. И я приветствую ее здесь в вашем лице.

Эта похвала привела Мориса Рембо в легкое смущение. Нет, он не бескорыстен и ожидающая его там награда стоит всех тех, которые собираются даровать ему впоследствии.

Для того чтобы скрыть свое смущение, он заявил командиру эскадры о безусловной необходимости захватить вместе с идущими на помощь судами пароход-цистерну, так как в крепости Мидуэй имеется запас воды не более как на шесть или восемь дней.

– Начальник моего штаба сделает все необходимые распоряжения, – сказал адмирал. – Что касается вас, господин Рембо, то будьте готовы через час сесть на пароход, так как нельзя терять ни минуты. Мы все убеждены в этом после вашего рассказа. Если Мидуэй еще продержится до нашего прибытия, то мы отберем Гонолулу через две недели, а все остальное явится само собой.

– В таком случае, адмирал, – сказал командир Гезей, подойдя к нему, – соблаговолите даровать мне высокую честь идти с моим крейсером во главе эскадры. «Колорадо» может делать до двадцати четырех узлов, и вы видели это на деле. Быть может, мне еще суждено будет принять последний вздох моего брата и первому утешить бедное дитя, столь нуждающееся в утешении, в ее горе.

– Согласен, дорогой командир, – ласково сказал адмирал. – Снимайтесь с якоря, лишь только найдете возможным: «Монтана» отправится с вами; два пакетбота, нагруженные, по распоряжению губернатора, углем, готовы следовать за вами вместе с упомянутым пароходом-цистерной. Адмирал Девей назначит еще три самых быстроходных миноносца для рекогносцировки. Назначаю вас командиром всего отряда.

– Благодарю вас, адмирал, – сказал растроганный командир. – Мое судно находится под разведенными парами, никто из людей не высаживался, все припасы пополнены мною в Магдалена-бей. Через час я отправляюсь в путь.

– Через три часа за вами последует второй отряд крейсеров такого же состава. Два отряда броненосцев отправятся в полночь; я сейчас же укажу их начальнику штаба, и их быстро снабдят углем. Крейсеры направятся прямо в Мидуэй, а броненосцы – в Гонолулу.

Когда Морис Рембо, поклонившись адмиралу Гопкинсу, направился к выходу в сопровождении командира «Колорадо», адмирал сказал:

– Еще раз благодарю вас, особенно за то, что вы, повторяю, вывели нас из самого скверного на море состояния: неопределенности. До свидания, мы встретимся вскоре там… – Затем он прибавил, обращаясь к командирам судов: – До сих пор я не верил в авиацию… Я видел, как она применялась только на небольших расстояниях. Теперь она внушила непоколебимую веру в себя мне и всему миру.

* * *

Менее чем через час, попрощавшись с оказавшим ему такое ценное содействие сэром Вильямом Липтоном и сделав при помощи его необходимые покупки, Морис Рембо поднимался по трапу крейсера «Колорадо». Это было прекрасное длинное судно, приспособленное для мирного и военного времени с двигателями в 40 тысяч лошадиных сил и четырьмя большими орудиями, защищенными башнями. Его экипаж, выбитый из колеи продолжительной и тяжелой навигацией, вынудившей его обогнуть мыс Горн, обнаружил свою радость при вести о назначении его идти во главе эскадры и с быстротой опытных моряков они торопились закончить приготовления к снятию с якоря.

В восемь часов вечера крейсер оставил свой мертвый якорь и, предшествуемый на расстоянии нескольких кабельтовых разведочным судном «Буян», направился в фарватер.

Весь город был уже оповещен о том, что часть эскадры идет к Гавайским островам.

Быстрота столь нетерпеливо ожидаемого решения вызвала среди всех слоев населения несказанный восторг.

Было также известно, что французский авиатор находится на «Колорадо» и просил как особой милости разрешения вернуться в Мидуэй. Это вызвало новый взрыв восторга по отношению к стране, дающей подобных людей.

Берега канала были переполнены поздним вечером зрителями, как во время прибытия эскадры, и передовые суда флота Тихого океана двинулись в путь навстречу бывшим когда-то «милым, маленьким япошкам» среди восторженных кликов и возгласов тысячной толпы.

Снаряженные и отправляемые иначе, чем старые русские суда Рожественского – они собирались доказать японцам, что война, сопровождаемая предательскими и беззаконными поступками, может дать ощутимые результаты только вначале и что существует неизменная справедливость для народов, как и для отдельных личностей, когда они сталкиваются с противниками, сохранившими во всей неприкосновенности веру в патриотизм и чувство национальной чести.