Авианосцы адмирала Колчака - [17]

Хан Нахичеванский поостерегся раздувать из этого историю. Ныне барон — победитель австрийцев, а Хан… Ну да Аллах рассудит.

Октябрь пролетел незаметно, в каком-то нездоровом затишье. Главный очаг всеевропейской войны полыхал на Западе. Русская и сербская армии выдохлись в Австро-Венгрии, остановившись на линии Кечкемет — Балатон — Триест. Австрийцы перешли к позиционной обороне, а южные славяне ограничились местными операциями, добивая резервистов Хацаи на востоке Венгрии и в Румынии, а также очищая Хорватию и Боснию от последних имперских солдат. Государь и его Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич раздулись от гордости; последней, что елка мишурой, был осыпан орденами и почестями.

Брусилов и Врангель получили по следующей звезде и по ордену. Алексей Алексеевич с шумом и газетной трескотней, Петр Николаевич тихо и незаметно. Как он сам пошутил — что курей укравши.

В последних числах октября Брусилова и Врангеля вызвал к себе великий князь Александр Михайлович:

— Как оцениваете обстановку на фронтах, господа генералы?

— Ставка уверяет: состояние дел победоносно, Ваше Императорское Высочество.

Князь Сандро разозлился не на шутку:

— Извольте серьезно говорить, Алексей Алексеевич! Не надо тут мне газеты цитировать.

— Мы на грани поражения, — мрачно брякнул бесцеремонный Врангель.

— Другая крайность. Но мысль развейте. Обещаю жандармам на вас не доносить.

Генерал встал, привычно одернул форму. Краем глаза скосил на окно, за которым Дворцовая площадь и Зимний. Кареты, дорогие авто. Дворники метут листья, неизвестно как занесенные ветром в царствие камня. Парадный кабинет великого князя блестит роскошью, за дверью натасканные адъютанты и денщики с клеймом на челе «чего изволите-с?». Как все это шатко. Взмах прусского палаша, и позолота облетит, словно ее и не было.

— Кажущиеся успехи застят глаза, Ваше Императорское Высочество. Я дважды воевал с австро-венграми и знаю: они — не противник. Офицерский корпус отличный, из двух титульных наций, а рядовой и сержантский состав — смесь. Половина из них ненавидит империю, остальным наплевать. Военной промышленности — чуть, сложная техника сплошь из германских подачек. В Восточной Пруссии Жилинский воевал с ландвером равной численности и был разбит наголову. Вся кайзеровская армия на Западе. Под Кенигсбергом ни танков, ни самолетов, ни тяжелой артиллерии. Штыками да шашками наших опрокинули.

— Так и есть. Но ошибки Ренненкампфа учтены, господин генерал-лейтенант.

— Сомневаюсь. Простите, Ваше Императорское Высочество. Иначе бы он и Хан сидели в Петропавловской крепости. Сие не ошибки — преступления. Значит, не дана им оценка как следует.

— От оперативного управления войсками оба они отстранены. Их судьбу Государь решит. Далее!

— Вижу только одно: уходить в глухую оборону, пока есть время. Закапываться. Создавать подвижные танково-кавалерийские группы в тылу, перебрасывать их к местам прорыва обороны. Затаиться, пока союзники кайзера истощат.

Князь не это рассчитывал услышать, тем более от барона, малым корпусом прошедшего через многократно превосходящих врагов. Не от паркетных генералов, вроде того же Николая Николаевича или Хана Нахичеванского, а от боевых он ожидал получить особенный рецепт. После победы уходить в глухую оборону? Никки сие не одобрит политически и, возможно, будет прав.

— Алексей Алексеевич, сообщите наконец свое мнение.

— Мое расхождение с Петром Николаевичем в деталях. В генеральном смысле он прав.

— Вот как? Что ж за детали, позвольте спросить?

— Пока немец на Западе, имеем достаточно сил пробиться к вислинском устью, отрезав Восточную Пруссию. Там встать в оборону на истощение врага. В зимнюю кампанию пятнадцатого года снова идти на Кенигсберг.

— Получится ли блокада? — засомневался князь. — Сейчас подлодки столько германца утопили, что по Балтике уж плавать опасно. Да только две осталось в строю. К зиме появится тонкий ледок. Надводным кораблям он не страшен, а субмарине — смерть. Снесет перископ и мачту при всплытии.

— Я во флотских делах не мастер, — снова встрял Врангель. — Однако сейчас сразу четыре броненосных корабля в строй вступают. Если воевать по-макаровски или как Колчак в Эгейском море, Пруссия сядет на голодный паек. А ежели как обычно, в порту сиднем сидеть да кулаком издали грозить, Балтика германцу будет внутренним озером.

— Да, кстати, как там Степан Осипович на пенсионе?

Ответил Брусилов, знакомый с адмиралом накоротке:

— Здоров и бодр. В декабре ему шестьдесят шесть стукнет.

Князь задумчиво потер подбородок, украшенный холеной черной бородкой.

— Флот не в моем веденье. Но могу с Императором поговорить. Лучше старый лев, нежели молодой заяц вроде Хана Нахичеванского.

Неугомонный генерал-лейтенант еще соль на рану сыпанул:

— Ваше Императорское Высочество, а как авиация в Пруссии действовала?

У того совсем настрой испортился:

— Отвратительно. Особенно «муромцами» недоволен. Я добился отмены заказа на них Руссобалту.

Генералы терпеливо ждали продолжения.

— По цене «Муромец» как десять одномоторных, запчастей требует уйму, на два полета случается не меньше чем одна авария. Я предложил Императору их совсем с фронта убрать. Как ни печально сознавать, моряки нас обскакали.