Авиакатастрофы и приключения - [24]

Находили все, что попало, только не то, что искали. Измотались вконец. Летали с темна и до темна, не соблюдая никаких саннорм. Толком поесть было некогда. Иногда собирались самолеты и вертолеты на какой-нибудь наледи попить чайку из термосов, обсудить положение дел на жгучем ветру и морозе, и снова разлетались по своим квадратам. Лица у всех осунулись, потемнели. Думаю подкормить всех олениной. А как привезти мясо? Друзей в тайге много и друзья якуты всегда выручат, но на борту все-таки замначальника управления. Не хотелось бы показывать ему свои «дикие» аэродромы, где крылья в метре от деревьев проходят. Рискую:

– Евгений Михайлович, надо спросить честных оленеводов одного стада, но площадка там неважнецкая, может сядем?

– Ты командир, ты и решай, небось оскомину на ней набил, а спрашиваешь, – укоризненно ответил Евгений, не отрываясь от бинокля.

Садимся. Останавливаемся у обрывистого крутого берега реки Налбандья, узкой и непомерно короткой наледи, рядом с добротным и – единственным домиком.

– Сейчас горячего мяса отведаем и попьем чайку, а может что нового узнаем, – приглашаю Евгения в дом. Заходим и видим: дом не топлен, у окна сидит молодой якут в кухлянке с книгой в руках. На полу, на голом боку лежит рядом с матрацем пожилой, знакомый мне пастух.

– Здравствуйте, – неуверенно здороваюсь. В ответ гробовое молчание. – Здравствуйте! – гаркаю со всей силой. Никаких эмоций. Осматриваю помещение – может какая западня! Беляев озадаченно смотрит на меня.

– Михалыч, одеваем его и тащим в самолет!

– Без санзадания, без врачей рискованно его везти, вдруг умрет, – возразил мне ЗНУ.

– И не увезем – все равно тут умрет, – отвечаю, поднимая пастуха. Молодой якут как читал, так и читает. По глубокому снегу волоком тащили больного до самолета. Кое-как загрузили, от нас валил пар. Вот так пообедали!

Собрались было вылетать, как примчались на нартах пастухи, поблагодарили за больного и выяснилось, что давно его надо было отправить в больницу, да аккумуляторы сели, рация не работала, а другой якут оказался просто глухонемым. Пастухи снабдили нас свежим мясом, которое наш техник Борис Хижий варил на рации Нелькана прямо в большом ведре.

В один из дней поступила команда всем самолетам и вертолетам приземлиться в одном месте. Из Завитой прибыли два самолета ТУ-16 производить съемку района поиска, а на следующий день мне позвонил КОО Пилипенко, сообщил, что высылает карту съемки, где в одном месте, на реке, видны следы провала самолета под лед.

При изучении карты мне сразу стала ясна ошибочность предположения. Это место на реке Большой Комуй мне было хорошо знакомо. За следы самолета были приняты два дерева вмерзшие корневищами в лед, протянувшиеся вершинами по течению реки, напоминавшими начало следов самолета, а черные корневища провал. Экипажи самолетов ТУ-16 потрудились хорошо: снимки получились ясными, четкими. Поисковики стояли на наледи, словно кучка малюсеньких паучков и мушек. Жаль, что съемка не принесла желаемых результатов.

Пилипенко прилетел сам и предложил раскопать все снежные обвалы в радиусе подхода к площадке Северный Уй, вдруг ребята лежат под снегом и ждут помощи. Вертолетчики Колодницкий и Уманский высаживали нас на вершины гор и мы, вдвоем с Пилипенко, спускались к огромным снежным валунам проделывать лопатой туннели до самой земли.

В один из солнечных тихих дней незаметно налетел шквальный ветер и на высоте 1600 метров разыгралась настоящая пурга. За крутизной сопки вертолета не было видно и мы, что называется, прилипли к боку скалы, рискуя в любую секунду сорваться в пропасть. В двух шагах ничего не было видно. Минут сорок мы с Ильичом выбирались на вершину сопки к вертолету, изрядно обморозив руки и лица. Раскопав с десяток обвалов убедились, что и там самолета нет. Но где же он? Месяц напряженных поисков не дал никаких результатов. Поиск отложили до таяния снегов.

Только четвертого июня Анатолий Кузнецов с Вячеславом Мулиным на вертолете МИ-8 обнаружили остатки самолета по отблеску стекла у подножия скалы 2000 метров, где мы и предполагали. Самолет полностью разрушился и сгорел. Вероятной причиной было или преждевременное снижение, или бросок мощного нисходящего потока, с которым экипаж справиться был не и состоянии.

Как выяснилось позже, именно в этом месте экипаж опытнейшего командира самолета Николая Коржова с кэгэбэшником на борту 9 марта 1975 года при ясной погоде чуть не сыграли в ящик. Самолет бросило вниз со снижением 10 метров в секунду. Все четыре бочки с бензином плавали в невесомости. Веревки с бочек соскочили на пол. Второй пилот Геннадий Вовченко выпрыгнул в фюзеляж и одел веревки на бочки, иначе они улетели бы в хвост и лежать бы Коржову рядом с Земляковым.

Снижение продолжалось до самой земли, последовал резкий удар и понесло самолет вверх, носом книзу. Закрыли полностью створки капота и режим поддерживали, дабы не переохладить двигатель. Проскочили мимо горизонтального раструба ветрового конуса. Видно было, как вихрь мчался с большой скоростью с вершины сопки, закручивая снег вниз по почти вертикальной скале, а снизу, одновременно, навстречу верхнему потоку летел такой же силы снежный смерч. Посреди двухтысячеметровой скалы вихри встретились. Страшно было смотреть, как рвали и терзали друг друга эти смерчи, и, объединившись, слились в горизонтальный коловорот.