Августовский рассвет - [63]

Тишину вдруг прорезал отчаянный крик долговязого:

— Не-е-ет! Я не хочу! Пусть он вернется сейчас же! Я десять дней подряд умираю, таская снаряды! Снаряды и мины! Я хочу жить!..

Я бросился к нему и заткнул ему рот ладонью.

Гармоника стихла. На секунду, две, три?.. Кто знает, сколько длилось ее молчание. Время будто замерло.

Потом гармоника возобновила свою монотонную мелодию. И вдруг она резко смолкла на половине такта. До нас донеслось несколько глухих ударов, а потом снова звук гармоники. На сей раз кто-то неумело исполнял бэтуту.

По вагону пронесся долгий вздох облегчения.

Я не мог сдержаться. Оставив долговязого на попечение других, я бросился к дыре в углу вагона.

— Поддержите меня!

Я выбрался на крышу, в непроглядную темноту и порывистый ветер, сопровождаемый Вовой и Панэ.

— Ложись! — шепнул ожидавший нас Сынджеорзан. — Ползком за мной к следующему вагону. Панэ, возьми этот автомат гитлеровца и стой на страже!.. — Потом схватил рукой меня: — Ты кто?

— Врынчану…

— Извините, господин младший лейтенант… Я подумал, что…

— Тсс!

Поезд по-прежнему мчался в темноту, а мы ползли по выгнутой крыше, боясь, как бы нас не сбросило на повороте.

Вдруг Сынджеорзан подал нам знак не шевелиться. Он спустился по стенке вагона на буфера, и через короткое время скрипнула дверь тормозной будки. Чей-то удивленный голос спросил о чем-то, но фраза оборвалась, что-то упало между рельсами, и гармоника снова заиграла бэтуту.

— Вперед, — шепнул я Панэ, и мы двинулись дальше.

Поезд взбирался теперь на трудный извилистый подъем. По обе стороны дороги тянулись еловые леса. Паровоз сбавил скорость и тяжело пыхтел.

Мы вместе с Сынджеорзаном сидели в будке вагопа, как раз там, где кончались три передних вагона с боеприпасами.

— Сынджеорзан, — сказал я, — тебе не кажется, что пора прыгать?

— Нет!..

— Лес вокруг, можем спасти всех людей, — настаивал я.

Сынджеорзан ничего не ответил. Он быстро выбрался из будки и вскарабкался на крышу вагона. Он отсутствовал около четверти часа, мы слышали его глухие шаги.

Вернувшись, он положил возле меня немецкий автомат:

— Возьмите! Когда я скажу, стреляйте в вагон перед нами.

— Но сначала спрыгнем?

— Не будем прыгать! Разделим состав надвое…

Я был ошеломлен. Как это «разделим»?

— На первом же уклоне… Я умею разъединять сцепление. Вы тормозите, а когда я скажу, стреляйте. Сигнал — звук гармошки… Они привыкли к нему… Этот эшелон не должен прибыть на место!

— Сынджеорзан, Сынджеорзан, ты молодец!.. Мне такое и в голову не пришло! Значит, мы снова солдаты, Сынджеорзан, и снова атакуем врага!.. Замечательно!.. Атакуем врага в его тылу!

— Внимание, господин младший лейтенант! Начинается спуск! Будьте наготове! Вову и Панэ я поставил на другие тормоза.

Несколько мгновений из одного конца эшелона в другой прокатывались удары буферов.

Сынджеорзан вышел из будки, и я едва различал его тень в сереющей темноте. Он сел верхом на буфер и возился с огромными звеньями сцепления… Теперь состав набирал скорость, и казалось, Сынджеорзан вот-вот упадет, но он возвращался в прежнее положение и продолжал возиться со сцеплением, налегая на него грудью.

По моему лбу скатывались крупные капли пота, меня трясло от напряжения. Кровь била в виски, а по спине пробегал холодок.

Но вот наконец-то он поднялся. Однако я ошибся, это еще не все. Он перешел и сел верхом на другой буфер. Нет-нет, я не мог смотреть спокойно! Я, видевший стольких убитых и столько крови, теперь не мог взглянуть на человека, на ходу расцепляющего состав! Может, потому, что этим человеком был Сынджеорзан?

Я сел на скамейку в будке и ухватился руками за тормоз… Сейчас должен последовать сигнал… должен… Но почему его нет? Ведь было условлено: звук гармошки. Я бросил взгляд в окошечко, чтобы посмотреть, что делает Сынджеорзан, но не увидел его тени. Где же он?

— Тормозите! — услышал я тихий, но внятный голос. — Тормозите!

И я налег на тормоза. Они дико завизжали. Но где Сынджеорзан? Я хотел броситься посмотреть, где он, не упал ли он между рельсами, но мне надо было тормозить изо всех сил, потому что мы должны довести бой до конца.

Передние вагоны начали удаляться, мы остались сзади. Значит, мы победили! Очень хорошо, но что с Сынджеорзаном? Почему от него нет никаких сигналов? Начали срабатывать и другие тормоза… Теперь можно кричать. Стало лучше видно. Ночь отступала.

— Сынджеорзан!.. Где ты, Сынджеорзан!

— Зде-есь!

То ли я действительно услышал ответ, то ли мне почудилось. Я перегнулся и посмотрел вниз. Он висел между вагонами, держась обеими руками за крюки сцепления, но не мог подняться. У него не было сил! Значит, это конец!

Я наклонился к нему, чтобы помочь ему подняться, но он закричал:

— Стреляйте! Стреляйте!

Я посмотрел вперед. Остальная часть состава уже почти скрывается за поворотом, метрах в двухстах от нас. Я схватил автомат и начал стрелять.

Состав исчез, и вдруг из-за поворота вырвался вихрь огня и дыма и поднялся над лесом. Раздался оглушительный взрыв, и эхо разнесло его далеко вокруг. Потом опустилась тишина.

…Сынджеорзана мы нашли между рельсами в сотне шагов от места, где остановились наши вагоны. Лицо у него было все в крови, но он все же улыбался.