— А оно мне ни к чему, мистер Вик. У меня было ружье, когда я охотился на зайцев и белок, а потом я подумал, подумал и сменял его, как только случай подвернулся. И хорошо сделал, что сменял. Будь у меня ружье, вы бы то и дело его спрашивали, вот как сейчас.
Вик вернулся к веранде, взял безмен и принялся колотить им по полу. Ударив так раза четыре–пять, он бросил его и зашагал к ручыо в рощице. Он дошел до того места, где на земле лежала тень от деревьев, и остановился. Нисколько минут он стоял и прислушивался.
Голоса Уилли и Флойда доносились сюда. Флойд что- то сказал Уилли, и Уилли громко рассмеялась. Потом стало тихо, потом Уилли опять рассмеялась. Вик не мог разобрать, плачет она или смеется. Он только собрался повернуть к дому, как вдруг снова услышал ее голос. Ему показалось, что она взвизгнула, но это не было похоже на визг; ему показалось, что она вскрикнула, но и на крик это не было похоже. Так бывает, когда человек, как шальной, и плачет навзрыд и смеется пронзительным смехом.
— Откуда мисс Уилли к нам приехала, мистер Вик? — спросил Хьюберт. — Где вы ее разыскали?
— Да тут неподалеку, — ответил Вик.
Хьюберт прислушался к звукам, доносившимся из сосновой рощицы
— Хозяин, — сказал он немного погодя, — по–моему, вам надо было куда подальше съездить.
— Я и так далеко ездил. — сказал Вик. — Еще немного—и до Флориды рукой достать.
— Негр несколько раз высоко поднял плечи, притаптывая своими огромными башмаками белый песок.
— Мистер Вик, на вашем месте я бы в следующий раз и во Флориду съездил и даже еще дальше.
— То есть, как это в следующий раз?
— Я подумал, может, вы больше не станете держать ее у себя, мистер Вик.
Вик послал его к черту.
Хьюберт несколько раз подряд вытянул шею, пытаясь заглянуть в рощицу поверх рядов хлопка.
— Молчи и не суйся не в свое дело, — сказал Вик. — Я буду держать Уилли до тех пор, пока не загоним коров на зиму. Где еще найдешь такую хорошенькую?
— Хорошенькая-то она хорошенькая, хозяин, да ведет себя не больно хорошо. Стоило только белому сюда прийти, как она его мигом обработала.
— Молода еще, не знает, с кем можно, а с кем нельзя. Ничего, с годами остепенится.
Хьюберт пошел по двору следом за Виком. Вик свернул к веранде, а Хьюберт отстал на полпути и прислонился к дубу, так как с этого места была видна рощица за хлопковым полем. Вик взошел на веранду и растянулся на одеяле. Он снял башмаки и швырнул их в сторону.
— Так я и знал, что случится что-нибудь, когда он состругает эту палочку, — бормотал Хьюберт. — Белый с самой маленькой палочкой бог знает сколько провозится, зато уж когда состругает ее начисто, тут сразу гляди в оба — непременно выкинет какую-нибудь штуку.
Вик приподнялся и сел на одеяле.
— Эй, Хьюберт!
— Да, сэр?
— Не спускай глаз с безмена, чтобы он тут был, а как только они покажутся на тропинке, сейчас же меня разбуди.
— Слушаю, сэр, — сказал Хьюберт. — Собираетесь вздремнуть?
— Да, собираюсь. А если ты меня не разбудишь, когда они покажутся, я тебе шею сверну, как проснусь.
Вик снова лег на одеяло к повернулся на бок, прячась от ослепительного блеска, который отбрасывал на веранду раскаленный августовским солнцем крупный белый песок во дворе.
Хьюберт поскреб в затылке и сел спиной к дубу, лицом к тропинке, которая шла от ручья. Он слышал храп Вика на веранде вперемежку со звуками, время от времени доносившимися из сосновой рощицы за полем. Он сидел, глядя сонными глазами на тропинку, и напевал что-то себе под нос. До заката было еще далеко.
1933.
