Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции - [99]

.

Николай Михайлович не просто бродит вокруг дворца. Он нашел себе занятие – собирает у членов императорской фамилии отказы от прав на престол. 9 марта Бимбо докладывает об этом Керенскому. А также сообщает, что «моя лепта в каком угодно размере на памятник Декабристов обещана от всей души»[481].

Внук Николая I собирает деньги на памятник декабристам! Воистину сумасшедшие времена. Впрочем, говорили, что Бимбо даже подумывал о должности президента российской республики. Или, по крайней мере, о депутатском кресле в Учредительном собрании. И это тогда, когда под давлением Совета Временное правительство не утвердило Николая Николаевича в должности верховного главнокомандующего и подписало приказ об аресте Николая II.

Кстати, об отречениях, которые собрал Бимбо. Одним из аргументов противников Кирилла Владимировича в эмиграции был именно его отказ от прав на престол в марте 1917 года. Вообще говоря, Кирилл не отрекался. Он прислал телеграмму: «Всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа великого князя Михаила Александровича»[482].

Довольно быстро эйфория у великих князей прошла. В конце апреля уезжавший во Францию Палеолог снова встретил Николая Михайловича: «Как далек он от великолепного оптимизма, который он проявлял в начале нового режима! Он не скрывает от меня своей тоски и печали. Однако, он сохраняет надежду на близкое улучшение, за которым последует затем общее отрезвление и окончательное выздоровление.

Но… в голосе его слышится волнение.

– Когда мы опять увидимся, – говорит он мне, – что будет с Россией?.. Увидимся мы еще когда-нибудь?

– Вы очень мрачны, ваше высочество.

– Не могу же я забыть, что я висельник!»[483]

Самым благоразумным оказался Кирилл Владимирович. Он добился от правительства разрешения на выезд в Финляндию. «В июне 1917 года я с дочерьми отправился на поезде из Петербурга в Финляндию. Вслед за нами выехала Даки», – пишет он в своих воспоминаниях[484].

А теперь сравним это с мемуарами Александра Михайловича: «Великий князь Кирилл Владимирович… рассказал мне захватывающую историю своего бегства из Петербурга. Он перешел пешком замерзший Финский залив, неся на руках свою беременную жену великую княгиню Викторию Федоровну, а за ними гнались большевистские разъезды»[485].

Гнались, видимо, тоже по льду Финского залива. В июне!!!

Так в ответ на легенду о красном банте создавалась «контрлегенда» о героическом бегстве Кирилла с беременной женой на руках.

Если в 17-м году эйфория сменялась тревогой, то в 18-м началась трагедия.

12 июня 1918 года был убит Михаил Александрович.

В ночь с 16 на 17 июля в Екатеринбурге расстрелян Николай II с женой и детьми.

На следующий день было совершено еще более зверское злодеяние. На Урале, в городе Алапаевске, содержались под стражей великая княгиня Елизавета Федоровна (Элла), великий князь Сергей Михайлович, трое князей императорской крови – Иоанн, Константин, Игорь Константиновичи и Владимир Палей, сын Павла Александровича от морганатического брака. В ночь на 18 июля их отвезли на рудники в 18 км от Алапаевска. Сергей Михайлович кинулся на палачей и был застрелен. Остальных сбросили в шахту. Их тела обнаружили, когда Алапаевск и окрестности заняла армия Колчака. Медицинское освидетельствование показало, что узников бросали в шахту живыми: они скончались от полученных повреждений и от голода.

Утром 30 января 1919 года в Петропавловской крепости были расстреляны великие князья Павел Александрович, Николай Михайлович, Георгий Михайлович и Дмитрий Константинович. Та же участь ждала и Гавриила Константиновича. С августа 1918 года их всех держали в качестве заложников, на случай, если будет убит кто-нибудь из советских работников.

За больного туберкулезом Гавриила хлопотал Горький. Зиновьев решил ему уступить. Но Ленин прислал телеграмму:

«Петроград. Смольный, Зиновьеву.

Боюсь, что Вы пошли чересчур далеко, разрешив Романову выезд в Финляндию. Не преувеличены ли сведения о его болезни? Советую подождать, не выпускать сразу в Финляндию. Ленин»[486].

Дело застопорилось. Но в самом конце 18-го Горький все-таки добился своего – Гавриила выпустили. Горький хлопотал и за Николая Михайловича. Ленин ответил: «Революции не нужны историки». Хотя, возможно, это тоже легенда.

Никаких советских работников никто не убивал. Зато в Германии убили Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Этого оказалось достаточно, чтобы расстрелять заложников – четырех великих князей.

Император Николай II, императрица Александра Федоровна, наследник Алексей, четыре великие княжны, великая княгиня, шесть великих князей, три князя императорской крови – таков мартиролог императорского дома за 1918–1919 годы.

Остальным удалось выбраться в эмиграцию. О жизни высочеств, превратившихся в обычных эмигрантов, об их потомках увлекательную книгу написал шведский журналист и историк Стаффан Скотт. «За последние годы я познакомился с целым рядом потомков Романовых. Все они оказались приветливыми и интересными людьми, порой талантливыми и образованными выше среднего», – пишет Скотт, который вообще-то не жалует даже шведскую монархию