Август Октавиан - [43]
Что касается вопроса о Египте, который ты так деликатно затронул, то могу сказать тебе следующее: во — первых, я и вправду принял к себе на службу отдельных подданных царицы — это поможет мне в моих делах и, кроме того, это необходимо из соображений дипломатии. Впрочем, даже если бы я решился на это только из прихоти, я не вижу причин для твоих возражений; с Аммонием ты лично знаком, ибо он был другом твоему покойному дяде (или отцу, если тебе так теперь угодно) и служит мне столь же верно, как служил Юлию и своей царице; что же касается Эпимаха, которого ты называешь «обычным гадателем», то это лишь свидетельствует (да простится мне такая вольность) о твоем полном незнании Востока. Этот «простой гадатель» — необычайно важная фигура: он верховный жрец Гелиополиса, земное воплощение Тота[40] и хранитель магических книг. Он играет гораздо более значительную роль, чем любой из наших так называемых жрецов; кроме того, он оказывает мне полезные услуги, и к тому же я нахожу его весьма занятным.
Во — вторых, я никогда не делал секрета из моих отношений с царицей два года назад в Александрии. Но должен напомнить тебе, что то было два года тому назад, задолго до того, как кто — либо из нас мог предположить, что однажды я стану твоим зятем. И нет никакой необходимости раздувать историю с близнецами, которыми Клеопатра одарила меня; мои или не мои — не имеет значения, ибо всем известно, что у меня имеются дети по всему миру, и эти двое значат для меня не больше и не меньше всех остальных. Когда у меня появляется свободное время, я нахожу отдых от трудов в развлечениях, которым предаюсь где и когда хочу, и вовсе не собираюсь отказываться от этой привычки. По крайней мере, мой дорогой зять, я не пытаюсь скрывать свои пристрастия под маской лицемерного благочестия. Что же до твоих собственных похождений, то должен тебе сказать, они совсем не такая уж тайна, как тебе думается.
Ты плохо меня знаешь, если всерьез думаешь (при условии, что это не поза), что моя связь с Клеопатрой имеет хоть какое-то отношение к моему признанию ее владычества над Египтом. И если это на пользу мне, то, без сомнения, это выгодно и тебе. Египет — богатейшая из всех восточных стран, и его казна всегда будет открыта для нас в случае надобности. Кроме того, это единственная держава на Востоке, имеющая хоть какое-то подобие армии, и по крайней мере часть этой армии будет в нашем распоряжении. И наконец, последнее: проще иметь дело с одним сильным монархом, чувствующим (или чувствующей) себя более или менее уверенно на своем трене, чем с полудюжиной слабых, опасающихся в любой момент потерять свою власть.
Надеюсь, ты достаточно умен, чтобы понять это, как и многое другое.
И можешь не рассчитывать, что я приму условия игры, в которую ты играешь.
Письмо: Марк Антоний — Гаю Сентию Таву (38 год до Р. Х.)
Мальчишка и наглый лицемер! Я даже не знаю, что мне делать — смеяться или сердиться: смеяться над его лицемерием или сердиться на то, что может скрываться за ним.
Неужели он полагает, что я, сидя здесь, в Афинах, не получаю сведения обо всем, что происходит в Риме? Меня нимало не занимают его собственные делишки, и я не имею привычки напускать на себя вид оскорбленной добродетели, как это свойственно ему. Он может разводиться со всеми этими Скрибониями сколько его душе угодно, даже в тот самый день, когда она рожает ему дочку (зная Скрибонию, можно с уверенностью сказать, что это его дочь); буквально через неделю после этого он может взять себе другую жену, к тому времени беременную ребенком своего бывшего мужа, вызвав тем самым публичный скандал (помимо других, более частных, о которых ты мне сообщаешь), — и не услышит от меня ни слова осуждения; по мне, он может быть сколь угодно эксцентричным в своих личных пристрастиях.
Но я хорошо знаю моего вновь приобретенного «родственника» — он ничего не делает под влиянием минуты или каприза; это такое хладнокровное существо, что порой невозможно не восхищаться им.
Всем ясно, что его развод со Скрибонией означает разрыв отношений с ее родственником Секстом Помпеем. Как это понимать? Почему со мной никто не посоветовался? Значит ли это, что мы пойдем войной против Помпея? Или Октавий собирается расправиться с ним в одиночку?
А эта его новая жена, Ливия? Ты говоришь, Октавий когда-то выслал ее мужа из Италии за его республиканские взгляды и участие в перузийском мятеже. Значит ли его новый брак, что он снова пытается заигрывать с партией республиканцев? Трудно сказать, что за этим всем скрывается… Пиши почаще, Сентий, держи меня в курсе событий — нынче так мало кому можно верить. Жаль, я сам не могу быть в Риме — мне нельзя бросить свои дела здесь.
Я постоянно пытаюсь убедить себя, что моя жизнь, как она есть сейчас, стоит того. Моя нынешняя жена холодна и благопристойна не на словах, как ее братец, а на деле. И хотя я по-прежнему нахожу развлечения то здесь, то там, мне приходится быть до такой степени осторожным, что все удовольствие практически сводится на нет. Каждый день меня так и тянет выставить ее за ворота, но у меня нет на то веской причины, к тому же она беременна, и, кроме того, развод с ней сейчас приведет к разрыву с ее братом, чего я позволить себе не могу.
