Август - [48]
Между тем Агриппа не спешил воспользоваться плодами своей победы у берегов Мил. Неизвестно, тянул ли он время из соображений высшей стратегии или сознательно отказывался от легкой славы, памятуя, что в первую очередь обязан блюсти интересы Цезаря Октавиана. Самым близким из своих друзей он якобы признавался, что хорошо понимает: честолюбивые люди редко соглашаются терпеть в своем окружении того, кто их хоть в чем-то превосходит. Себе они, как правило, оставляют самые пустяковые дела, а что потруднее поручают помощникам и, требуя безупречного исполнения, в то же самое время завидуют славе, которая, возьмись они за дело сами, выпала бы на их долю[90]. Если подобные высказывания действительно имели место, их можно считать свидетельством настроений, владевших не только Агриппой, но и другими приближенными Цезаря Октавиана. Очевидно, все они в душе разрывались между стремлением к личной славе и необходимостью сохранять лояльность по отношению к главе партии, одно имя которого гарантировало ей политическую легитимность. Этим внутренним напряжением легко объяснить многие поступки Агриппы, а позже Тиберия. Справедливости ради следует отметить, что правители почти всегда относятся к военным успехам своих полководцев с боязливой ревностью, и Цезарю Октавиану с его полным отсутствием военного таланта наверняка приходилось испытывать это чувство еще чаще, чем другим.
3 сентября 36 года Агриппа одержал решающую победу в битве близ Навлоха. Цезарь Октавиан в этом сражении не только не блеснул, но, напротив, повел себя более чем странно. Перед началом схватки, когда воины ожидали, что он даст сигнал к бою, он вдруг… провалился в глубокий сон. Впоследствии Антоний всласть поиздевался над ним, утверждая, что он «валялся как бревно, брюхом вверх, глядя в небо, и только тогда встал и вышел к войскам, когда Марк Агриппа обратил уже в бегство вражеские корабли» (Светоний, XVI, 3).
Однако в Риме вести о победе над Помпеем, соответствующим образом подготовленные, вызвали волну восхищения Цезарем. Рассказывали, что какой-то солдат, охваченный провидческим вдохновением, в самый день битвы предсказал ее исход и тут же отправился возложить к ногам статуи Юпитера Капитолийского свой меч, ставший отныне ненужным. В едином порыве, умело организованном агентурой Мецената, Народ проголосовал за оказание победителю всевозможных почестей, в числе которых было и вознесение молитв, и сооружение статуй и арки, украшенной трофеями, и право въехать в город верхом и постоянно носить лавровый венок, и устройство в храме Юпитера Капитолийского пира в его честь, на котором присутствовали бы его жена и дети, и многое другое. День сражения отныне считался праздничным, и к нему приурочивали объявление решений о помиловании. Отметим попутно, что в сферу благодати, окружавшую Цезаря Октавиана, попали также Ливия, ее дети и Юлия, что формировало в народном сознании образ священного семейства.
Битва при Навлохе сыграла в судьбе Цезаря Октавиана решающую роль — после нее с шахматной доски политики исчезла не только фигура Секста Помпея, но и фигура Лепида. Последний чувствовал себя оскорбленным поведением Цезаря, который явно старался оттеснить его от принятия важных решений. В конце концов Лепид не выдержал и вступил в тайные переговоры с Секстом Помпеем. Это предательство, отягощенное поддержкой Помпея во время войны, стоило Лепиду власти. Остаток своих дней он провел под строгим надзором, лишенный права покидать место жительства. Триумвират таким образом свелся к дуумвирату, и ни у кого не оставалось сомнений, что столкновение между двумя сохранившими влияние участниками старого пакта неизбежно.
На сцене появляется Аполлон — deus ex machina[91]
Успокоив недовольство внутри армии, распустив часть войска по домам, предварительно наградив солдат землями и деньгами, в ноябре Цезарь Октавиан смог наконец вернуться в Рим, где его ждал восторженный прием и новые почести. От должности верховного понтифика он отказался сразу, оставив ее Лепиду, но вот к предложениям, касающимся его новой резиденции, отнесся более благосклонно. Еще раньше он приобрел на Палатине земельный участок, непосредственно примыкавший к его дому, который предполагал использовать для расширения своего жилья, действительно слишком тесного. Но летом 36 года, когда он находился на Сицилии, в участок ударила молния. Цезарь Октавиан, никогда не упускавший ни малейшего повода еще раз напомнить окружающим о своем божественном избрании, решил отдать участок, отмеченный небесным знаком, в общинное пользование, соорудив здесь храм в честь Аполлона. Отдавая предпочтение Аполлону перед громовержцем Юпитером, он тем самым приоткрывал завесу над политическим курсом, которого намеревался придерживаться в ближайшие годы. Подоплека этого курса была не так проста, как может показаться на первый взгляд: Август избрал своим покровителем божество, являвшее собой антитезу Дионису, восторженным почитателем которого все активнее выступал находившийся в Египте Антоний.
Между тем Народ, по достоинству оценив религиозное рвение Цезаря Октавиана, одобрил покупку за счет казны нескольких домов, в которых свежеиспеченный триумфатор мог бы устроить себе резиденцию. Недавние раскопки дают нам хотя бы частичное представление о том, как выглядело это жилище. Закрытое со всех сторон, как и все частные дома, обиталище Цезаря служило ему укромным приютом, где домашняя жизнь государственного деятеля протекала вдали от любопытных взоров, в патриархальной простоте обыкновенного обывателя. Даже после Акциума, когда он стал Августом и владыкой империи, его жилище, внешне украшенное всеми атрибутами высшей власти, по существу продолжало оставаться закрытым прибежищем частного лица. До конца своих дней он жил в доме, в полном соответствии с натурой хозяина снаружи выставленном на всеобщее обозрение, но строго хранившем свои внутренние тайны. Вместе с тем этот дом, выстроенный по образу и подобию самого Августа, свидетельствует и еще об одной важной особенности его владельца. В отличие от эллинистических царей с их роскошными дворцами ему вполне хватало этого скромного жилища. Что касается его наследников, то они тоже предпочтут перебраться во дворцы.
