Авеню Анри-Мартен, 101 - [56]

— Снимите обувь.

Леа закрывает глаза, чтобы скрыть их радостный блеск: как хорошо, что еще в туалете поезда она вынула письмо! Она спокойно протягивает свои сапожки женщине, и та внимательно их осматривает.

— Не удивляйтесь. Некоторые прячут там письма, — сказала она, возвращая Леа обувь. — Можете проходить.

Леа поднимает корзинку. Она так и не сняла перчаток. В левой спрятано письмо. Ничего не видя перед собой, не решаясь поверить в удачу, она делает несколько шагов по грязи. Кто-то толкает ее, и только тогда она возвращается к реальности.

Так вот он какой, лагерь Мериньяк, о котором столько говорят в округе! Резервация для заложников: десяток деревянных бараков с покоробившимися железными крышами, окруженных колючей проволокой и сторожевыми вышками. По территории свободно бродят несколько узников. Один из бараков оборудован специально для свиданий: маленький угол для женщин, остальное помещение — для мужчин. В центре комнаты возвышается большая дровяная печь. Леа замерла на пороге.

— Дверь! Боже мой! — закричал мужской голос.

Жандарм втолкнул Леа в комнату и закрыл дверь.

— Кого вы ищете, малышка?

— Мадам д’Аржила, — пробормотала она.

— Она придет, не волнуйтесь. За ней послали в лазарет.

В лазарет! Камилла все еще больна!

— Леа!.. О! Леа!

Это невесомое тело, это бледное лицо, эта ужасная худоба, эти поблекшие волосы, эти горячие руки, эти глаза… эти глаза, сияющие от радости… Эти поцелуи, покрывшие ее щеки. Эти слезы, намочившие губы Леа, смешавшись с ее собственными слезами…

— Как Шарль?

— Хорошо, — ответила Леа. — У меня есть новости от Лорана, — прошептала она.

Она прижала к себе оседающее тело. С помощью одной из узниц они уложили Камиллу на скамейку.

— В таком состоянии ей нужно было бы лежать.

— Нет, нет, — прошептала Камилла, поднимаясь. — Ничего страшного, — добавила она, увидев подошедшего жандарма.

Молодая женщина едва заглянула в пакеты, но с восторгом накинула на плечи большой шерстяной платок, связанный Руфью. Этот момент Леа выбрала, чтобы незаметно передать Камилле письмо.

— Это от Лорана.

Камилла покраснела и дрожащей рукой сжала измятый листок.

— О! Спасибо.

Она закашлялась. Леа потрогала ее лоб: он горел.

— У тебя сильный жар, тебе нельзя вставать с постели.

— Не брани меня. В лазарет не пускают посетителей, я не смогла бы тебя увидеть. Только не говори Лорану, что я больна.

— Тебя осматривал врач?

— Да, да, как раз вчера. Он делает обход раз в неделю. Расскажи мне о Париже, о твоих тетушках, о Франсуазе и ее ребенке… Он, наверное, совсем крошечный?

Леа болтала обо всем подряд. Камилла сияла от радости.

Когда время визита истекло, им показалось, что они так и не успели поговорить.

Камилла вымолила у Леа обещание прийти еще раз и разразилась рыданиями.

— Я боюсь, что не выдержу, — прошептала она.

Опустив руки, освободившиеся от корзины, Леа уходила из лагеря с одной-единственной мыслью: нужно, во что бы то ни стало, выташить оттуда Камиллу.

Матиас остановил рядом с ней свой велосипед.

— Мадемуазель, могу я вас подвезти?

Он приехал за ней! Это было очень любезно, поскольку трамваи между Бордо и Мериньяком ходили очень редко, что, впрочем, вполне устраивало Леа: она хотела потихоньку пробраться в кафе «Бертран» на набережной Шартон.

— Ты можешь отвезти меня к дяде Люку?

— Конечно! Ты долго там задержишься?

— Не знаю, час, может быть, два. Встретимся в шесть часов, в кафе около Большого театра.

— Как хочешь.

Леа боком села на раму, почти удобно устроившись между рук Матиаса.

По дороге они говорили о Камилле, о ее здоровье. Молодой человек подтвердил, что она не останется там долго и что Руссо, начальник лагеря, обещал ему проследить, чтобы Камиллу устроили получше. Необъяснимое смущение мешало Леа задавать ему вопросы, которые так и вертелись на языке.

Он высадил ее на бульваре Де Шартр, возле дома дяди. Леа вошла в подъезд, несколько минут постояла в огромном холле, отделанном белым мрамором, затем снова вышла. Матиаса не было. Она быстро направилась к набережной Шартон. Это было совсем близко.

За исключением нескольких темных фигур, сгорбившихся под начавшим моросить ледяным дождем, на набережной было пусто. Леа замедлила шаг, боясь пропустить кафе «Бертран». Ее появление не привлекло внимания картежников, устроившихся за одним из столиков. Лишь небольшого роста пухленький официант в голубом переднике добродушно посмотрел на нее. Кроме него и игроков в карты, в кафе никого не было. Маленький человечек вышел из-за стойки.

— Что вы будете пить, мадемуазель?

— Я бы хотела увидеть Дэвида, — произнесла она на одном дыхании.

Его открытое лицо вдруг стало замкнутым.

— Должно быть, вы ошиблись, здесь нет никакого Дэвида.

— Я уверена, что это не так: сегодня после полудня у одного из моих друзей здесь назначена встреча с ним.

— Может быть, но я не в курсе.

Внезапно Леа почувствовала усталость. Поняв, что ничего не добьется от этого добродушного человека, она села за столик.

— Пожалуйста, принесите мне кофе.

Бурда, которую он ей принес, была отвратительной, но зато горячей. Официант исчез в задней комнате.

Через несколько секунд перед ней возник Лоран.