Авеню Анри-Мартен, 101 - [41]

— Помню, конечно.

— Я не вернул ключи ее владельцу: его отправили на курорт в Германию, и я решил воспользоваться квартирой.

— И что же?

— Что? Когда мы приехали, возле двери стояла машина. Это был автомобиль Мазуи. Нам с Сарой удалось скрыться незамеченными. Учитывая ее состояние, не могло быть и речи о кладбище. Я не знал, куда ехать. И тогда я подумал о вас.

— Вам очень повезло. Вы могли бы столкнуться с Франсуазой или ее женихом. Что бы мы сказали этому блестящему офицеру, если бы он встретил нас с истерзанной пытками женщиной на руках?

— Я бы что-нибудь придумал. Он появится сегодня вечером?

— Не думаю. Кажется, они с сестрой и их ребенком решили устроиться в каком-нибудь большом отеле. Однако он может появиться в любой момент. Кроме того, присутствие Сары подвергает большому риску моих тетушек.

— Знаю, но что я мог поделать? Еще несколько дней Сара будет не в состоянии передвигаться…

— Несколько дней! Вы, должно быть, забыли, что Мазуи знает обо мне. Ему не понадобится много времени, чтобы разыскать, где я живу. И он придет сюда. Всех нас арестуют!

— Я думал об этом. Если он узнает ваш адрес, он так же узнает и то, что у вашей сестры бывают немецкие офицеры. Это его остановит — он очень осторожен.

— Дай Бог, чтобы вы оказались правы, потому что я не вынесу того, что вынесла Сара. Я не обладаю ее мужеством. Вы тоже. Не так ли?

— Как я вам уже говорил, люди моего типа панически боятся физической боли.

— Тихо! Я слышу голоса тетушек. Когда они зайдут в свои комнаты, вы сможете уйти.

— Но я не собираюсь уходить! Куда мне идти? Мне негде спрятаться. Позвольте мне провести ночь здесь. Завтра Фиалка принесет мне одежду, чтобы я мог переодеться.

— Как он узнал, что вы приедете сюда?

— Он должен был ждать меня перед домом на улице Риволи. Увидев, как я свернул на площадь Пирамид и поехал в направлении Понт-Рояль, он побежал за мной. На набережной я остановился, тогда он подошел. Я сказал ему, что отправляюсь на Университетскую улицу. Завтра он принесет мне одежду.

— Вы были так уверены, что останетесь здесь?

Рафаэль Маль тяжело поднялся.

— Я ни в чем не был уверен…

Впервые за весь вечер Леа внимательно посмотрела на него. Как он был ей противен!.. Болезненная полнота сковывала его движения, голова облысела, уголок рта иногда подергивался от нервного тика, а руки, все еще красивые, хоть и немного полноватые, все чаще и чаще дрожали от волнения.

Видимо, он понял ее чувства, потому что подтянул свой обрюзгший живот и сказал:

— Хорошо, я ухожу.

— Не будьте идиотом. Сегодня оставайтесь здесь, а завтра посмотрим. Не выходите из комнаты, я схожу за одеялом.

Всю ночь Леа не сомкнула глаз. Она постоянно подходила к Саре. Беспокойный сон, пылающий лоб и неразборчивое бормотание подруги вызывали у нее беспокойство. Несколько раз она порывалась разбудить Рафаэля. Но даже на полу, лежа в неудобной позе, он спал так сладко, что она не решилась это сделать.

Не выдержав, около шести часов она встала, натянула свой отвратительный халат и направилась на кухню, чтобы согреть воду. Оставалось еще немного кофе, принесенного на Новый год Фредериком Ханке. Леа решила сварить себе настоящий кофе, эгоистично рассудив, что она это заслужила. Она взяла кофемолку, засыпала туда драгоценные зерна и, зажав ее между колен, начала крутить ручку. Вдыхая приятный аромат, она мысленно перенеслась на кухню Монтийяка, вспоминая, как кухарка в обмен на свои знаменитые карамельки или не менее знаменитые пирожки с айвой просила ее «помолоть», как она говорила.

Это невинное воспоминание о счастливом времени разрушило спокойствие, которое Леа проявляла на протяжении последнего дня. Ей сдавило грудь, к горлу подступила гошнота, а лицо стало мокрым от слез. Склонившись над кофемолкой, она рыдала так, как рыдали маленькие дети над своими мертвыми матерями во время бомбардировок Орлеана. У нее болела буквально каждая клеточка тела, надломленного, измученного печалью. Леа раскачивалась взад-вперед — так тоже, горюя, часто делают дети. Звон кухонных настенных часов заставил ее вздрогнуть. Она, наконец, опомнилась.

В проеме двери возвышался темный силуэт. Леа еле сдержала крик. Кофемолка упала на пол с грохотом, оглушительно прозвучавшим в тишине спящей квартиры. Ящичек кофемолки открылся, и на пол посыпался размолотый кофе и целые зерна.

Силуэт приблизился.

— Франсуа!

Они стояли друг против друга, настороженно прислушиваясь. Все тихо, кажется, никто не проснулся.

Руки Франсуа осторожно убрали волосы, упавшие ей на лицо. Большими пальцами он ласкал ее щеки… Она закрыла глаза и понемногу начала успокаиваться.

Вошел Рафаэль Маль, завернувшийся в одеяло, лицо его было помятым, волосы взлохмачены. Оставив Леа, Франсуа мгновенно сунул руку в карман.

— Что вы здесь делаете?

Рафаэль уже собирался ответить, но Леа опередила его.

— Я приютила его на ночь, ему некуда идти.

— Думаю, что у вас не было выбора. А Сара?

— Она в моей комнате.

Франсуа восхищенно взглянул на нее.

— И давно?

— Со вчерашнего вечера. Ее привел Рафаэль.

— Спасибо, старина. Как она?

— Плохо, — ответил Рафаэль. — Нужен врач.

— Это невозможно! — воскликнула Леа. — Он нас выдаст.