Авдотья Рязаночка - [8]

Бери жбан, девушка! А ты, Ильинишна, огонь разводи — ты ведь и дома-то у печи стояла. (Старухе, подавая ларец.) На тебе мои камушки, Митревна. Побереги их покуда. (Уходит с Васеной.)

Митревна(Настасье). Сама-то она камень самоцветный, хозяюшка твоя. Словно алмаз светится.

Прохорыч. Уж верно, что алмаз — ясный камень да твердый.

Настасья(собирая щепки). Душенька наша!.. Ни стен у нас, ни крыши, ни печки, ни лавки, а при ней будто снова дом у нас цел, будто опять своим хозяйством живем… Вот по воду пошли, огонь разводим, хлеб печь будем… Всем-то дело придумала, а себе — потрудней всех.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина третья

Полянка в чаще леса. Листва, пожелтевшая и побуревшая, сильно тронута осенью. Высокие — то светло-желтые, то ржаво-красные, то еще совсем зеленые — кусты папоротника. Много рябины. Вся она густо увешана тяжелыми кистями спелых ягод. В глубине — огромное старое дерево, с одного корня три ствола. Вечереет. За деревьями заходит солнце, и вся полянка залита багряным светом заката.

Авдотья(выходя из густой заросли кустов). Ох ты батюшки, рябины-то сколько! Да всё красная какая! Или это от солнышка так красно? (Пригибает к себе ветку.) Нет, и взаправду спелая… А листья будто расписные — в глазах рябит. Видать, к третьей рябиновой ночи время идет. (Оглядывается по сторонам.) И травы перержавели, и гриб в рост пошел… Вот она и догнала меня, осень-то. А конца пути моему все не видать. (Спускает мешок с плеч.) Иду, иду, дней, ночей не считаю, а, надо быть, много прошла. Вон как пооборвалась вся да пообносилась: лапотки — в лепетки, сарафан — в клочья. (Садится на землю, снимает с головы платок, расправляет его на коленях.) Совсем мой платочек от дождей вылинял, добела, зато сама вся черная стала — вон как испеклась на солнышке, будто хлеб ржаной… Да кому ж это я все жалоблюсь? Ни души живой кругом нет. Привыкла на безлюдье сама с собой разговоры разговаривать. Только вот отвечать некому.

Две темные корявые руки раздвигают густые листья папоротника. Из зарослей выглядывает старик, лохматый, большебородый, с зеленоватой проседью.

Старик. Отчего же некому! Отведи душеньку, поговори, а мы послушаем.

Авдотья. Ох!.. Да кто ж вы такие будете? Испугалась я…

Старик. Мы-то? Тутошние, лесные… Лешней живем — белкой, птицей. Да и крупного зверя промышляем. А вот ты откудова взялась? В наши чащобы и мужик-то в кои веки забредёт, а гут гляди — баба!

Авдотья. Не сама иду — нужда ведет.

Старик. Ох ты! Одна-одинехонька, молода-молоде-хонька!

Авдотья. Что поделаешь, дедушка! Провожать-беречь меня некому.

Старик. Стало быть, ни отца у тебя, ни мужа, ни брата.

Авдотья. И муж есть, и брат — коли живы еще… За ними-то и иду.

Старик. А далеко ль?

Авдотья. Дойду — узнаю.

Старик. Вон как! Безбоязная ты, коли правду говоришь.

Авдотья. Забыла я, какая она есть, боязнь, дедушка. Уж чего только со мной не было в пути — в дороге. И от зверя лесного на дереве хоронилась, и в трясине вязла, и в реке тонула, а все жива, иду себе да иду помаленьку. Одного боюсь: как бы мне в чаще у вас не заплутаться.

Старик(посмеиваясь). Да-а… Чащи у нас непролазные — и медведь не проломится. Я — и то другой раз с дороги собьюсь. Где уж тебе!

Авдотья. Я и сама прежде думала: где уж мне!.. Да вот добралась же до этого места, авось и дальше пробьюсь.

Старик. Ишь ты!

Авдотья. Садись со мной вечерять, дедушка. (Развязывает свой узелок.) Вот тебе хлебца краюшечка. Добрые люди в дороге подали. Хоть черствый, а всё хлеб.

Старик. Глянь-ко! Печеное!.. Давно не едал. (Жует, бережно подбирая крошки.) Сытно, и сладко, и дымком пахнет… Дымком и домком… Рыба — вода, ягода — трава, а хлеб — всему голова!

Авдотья. Еще, дедушка?

Старик. Себе оставь. А я в лесу голодный не буду. Так тебе, стало быть, дорогу показать? Ладно, покажу.

Авдотья(стоя на коленях, торопливо увязывает мешок). Вот спасибо, дедушка!..

Старик. Что сполохнулась-то? Не спеши! В самую грозу идти — пропадешь!..

Авдотья. Полно! Какая гроза!.. Пора не та. Отшумели летние грозы. Да и небо ясное. Тучи — вон они где, только край неба.

Старик. Долго ль ветру тучи нагнать! Дунул — они и налетели. А гроза нынче последняя — рябиновая… Кажное лето последняя гроза бывает… Ты вот что, дочка, выбери-ка древо понавесистей да здесь и заночуй. А я за тобой пригляжу, чтобы тебя зверь лесной не обидел али там еще кто… Места глухие, всяко бывает…

Авдотья(с тревогой поглядывая наверх). Смотри ты! И впрямь тучи как бегут, небо застилают…

Старик. То-то что бегут. Я даром не скажу. Прячься-ка вон под тое древо, голубка. Там тебя никакой дождик не замочит — хоть целое море наземь опрокинь.

Авдотья. А ты, дедушка?

Старик. А я сам — как древо. Дождя не боюсь. От него только борода зеленей станет — еще краше буду. Ну, прячься, прячься, да и спи себе без опаски. Я скоро ворочусь. (Сразу пропадает в чаще, словно его и не было.)

Авдотья(мгновение смотрит ему вслед). Ушел… И какой-такой человек — не пойму. Тутошний, говорит. А я и не думала, не гадала, что в этакой чащобе жить можно. Да, видать, всюду живут… (Перетаскивает свой мешочек под большое дерево в три ствола с одного корня, укладывается меж корней.)