Аватар судьбы - [10]

В том, что далеко не все потеряно и биться с врагом необходимо, Данилов и его друг Лобзик были уверены. Их в этом приемник «Родина» убедил. Можете себе представить: однажды Сережа крутил ручку настройки и среди турецких, итальянских, англоязычных голосов и песен вдруг услышал голос самого Левитана! «Говорит Новосибирск, в эфире «Радио СССР», передаем сводку от Советского информбюро!» И из сводки явствует, что далеко не все для Советского Союза кончено! Политбюро и Совет Министров, которые возглавляет Никита Сергеевич Хрущев, временно руководят страной из Новосибирска. Тяжелые бои с империалистами идут на тюменском, челябинском, мурманском направлениях. Американскому десанту так и не удалось высадиться ни на Дальнем Востоке, ни на Камчатке, все атаки с воздуха и моря успешно отбиваются. В тылу врага ширится и крепнет настоящая партизанская война. Под откос пускают натовские поезда, партизаны нападают на автомобильные конвои и патрули противника.

Когда впервые Данилов «Радио СССР» услышал, он пришел в восторг. Пересказал маме, Лобзику. И они с другом – от мамаш, разумеется, втихаря – решили организовывать сопротивление. Левитан по Совинформбюро передавал для таких борцов инструкции: как, к примеру, приготовить «коктейль Молотова»: «Возьмите три части бензина или керосина, смешайте с одной частью любого масла, машинного или подсолнечного, и залейте в бутылку…» Или рассказывал, как соблюдать конспирацию и создавать подпольные «тройки» или «пятерки», а затем вредить оккупантам по-тихому: засыпать песок в баки с бензином, выводить из строя машины или оборудование.

В Энске, судя по всему, подпольщиков не водилось – ни листовок не встречалось, ни о диверсиях против захватчиков не слышно было. Видать, война развивалась настолько стремительно, что у них в городе партийные органы не успели оставить подпольные группы и партизанские отряды. Значит, мальчикам предстояло действовать самостоятельно.

И они с Лобзиком начали. Однажды, когда матери были на дежурстве в поликлинике (а работали они вместе), ребята написали (от руки, но печатными буквами) штук тридцать листовок: «Смерть натовским оккупантам!» А ниже поведали населению правду о положении дел на фронтах – ведь не у всех есть такой замечательный радиоприемник «Родина», и люди ни о чем не знают. Просто не ведают о том, что СССР еще не погиб, как утверждают коллаборационисты, а сражается, и советское правительство руководит борьбой из Новосибирска, и геройские солдаты, офицеры, партизаны и подпольщики отчаянно бьются на фронтах и в тылу за свободу Родины.

Мальчики наварили кастрюльку клейстера, взяли кисти. Пробежали ночью по бывшей улице Советов (теперь Главной) и площади Героев (так и не переименованной). Лепили листовки на столбы, стены домов и заборы. Хоронились от патрулей. В городе действовал комендантский час, с двадцати трех часов и до шести утра, и если бы их поймали, да еще с листовками, им была бы крышка.

Другое дело, что завоеватели в тыловом городе, в окружении продажных шлюх и ресторанов, очевидно, расслабились. Да, по улице Советов (врете, никогда она не будет Главной!) проползали на малой скорости джипы с солдатами в белых касках, светили в разные стороны прожекторами. Но, во‑первых, видно было и слышно захватчиков издалека, можно успеть спрятаться, а во‑вторых, действовали натовцы нехотя, без рвения, по инструкции.

Правда, ходили по улицам доморощенные полисмены – русские гады, переметнувшиеся на сторону врага. Этим авто не доверяли, они шлялись на своих двоих и вооружены были старыми советскими винтовками или пистолетами «ТТ». Полицаи были гораздо лютее, чем военная полиция. Они, если попадешь к ним в руки, разбираться не станут. Шлепнут на месте – хотя бы даже за нарушение комендантского часа, бывали и такие случаи. Одно слово – предатели.

И все же на первый раз ребятам сошло с рук. Они все закоулки и проходные дворы в центре Энска знали. Чуть заслышат чьи-то шаги на улице – сразу уматывают, не дожидаясь разбирательств.

Когда наутро Данилов шел в школу, специально крюк сделал, чтобы мимо развешанных листовок пройти. Кое-какие до сих пор висели, возле некоторых даже жители останавливались, читали, а одну, он сам видел, полицай с красно-сине-белой повязкой на руке зло содрал со стены аптеки.

А мама вечером, когда явилась с работы, сказала: «Говорят, на Советов кто-то листовки расклеил. Вроде бы почерк не взрослый. И листочки в клеточку», – и посмотрела выжидательно – вдруг Данилов похвастается-признается. А когда он сделал рожу кирпичом, пристально спросила: «Я надеюсь, это не ты?» – «Что ты, мама!» – очень правдоподобно воскликнул он. «Смотри, а не то подобные шутки могут кончиться очень печально. Бросят в концлагерь – и вся недолга. А то и расстреляют, не посмотрят, что несовершеннолетний».

Вылазку они с Лобзиком повторили еще раз и еще. Честно говоря, надеялись, что их найдут – не завоеватели, конечно, а, наоборот, подпольщики. Должно ведь все-таки быть в городе советское сопротивление! Об этом в книгах, что написаны были о прошлой войне, все время говорилось – в «Молодой гвардии», например: за борцами с «новым порядком» всегда стоит партия, она всем в тылу врага руководит.