Авантюристы - [18]

Его взгляд упал на висевшую на стене медвежью шкуру с прикрепленными на ней крест-накрест турецкими саблями и парой старинных пистолетов.

Со словами «Ну нет, этого я ей не оставлю!» Нарышкин сдернул шкуру со стены, закатал в нее свой арсенал и передал Степану, который с гадливым ужасом отворотив голову, взял шкуру в охапку.

Один из пистолетов Нарышкин оставил при себе. Повертев его так и этак, хмыкнул:

— Смотри-ка, заряжен. Отчего бы это? Терентий, ты не знаешь?

— Как не знать! Вы третьего дня по мухам стрелять изволили. Вон на стене отметины остались, — Терентий показал на издырявленную стену.

— Точно! Вспомнил! — хлопнул себя по лбу Нарышкин.

— Может, пойдем уже, голубчик, батюшка Сергей Валерианович, — с дрожью в голосе, отворачивая от шкуры лицо, попросил Степан.

— Присядем на дорожку! Терентий, открывай кагорское. Хлебнем за отъезд.

— О, господи! — вырвалось у Степана. — Как Вы только, сударь, можете в такой-то час…

Катерина выглядела много спокойнее своего отца. Хотя и в ее лице угадывался затаенный страх.

— Катенька, возьмите конфекту, — улыбнулся Нарышкин, сунув ей кулек.

— Благодарю Вас, — тихо проговорила девушка.

— А что, Терентий, ход на крышу открыт? — поинтересовался Нарышкин, делая большой глоток из бутыли.

— Открыт, сударь мой, вчера как раз трубочисты приходили, сегодня, сказывали, тоже придут, так я и не запирал.

— Отлично, отлично, — Нарышкин еще отхлебнул из бутыли.

— Ну что, Степа! Вот и начинается наша с тобой авантюра! Я чувствую душевный подъем! Эх, засиделся я в этой коморке. На волю пора! Выпей вина, Степан, нас ждет дальняя дорога!

— Ей богу, Сергей Валерианович, как Вы можете… в этакой-то момент! Пойдемте скорее уж, а то будет нам не дальняя дорога, а казенный дом!

— Поднимаются сюда! — крикнул Терентий, выглянув из двери.

— Ну что ж, — Нарышкин встал, держа в одной руке заряженный пистолет, а в другой наполовину пустую бутыль кагорского.

— Прощай, вдовья клетка! — с пафосом воскликнул он. — Лезьте на крышу, я вас прикрою.

Гул голосов внизу слышался все отчетливее.

— Вы что это задумали… не гневите бога, Сергей Валерианович, — оглядываясь на пистолет и бледнея, произнес Степан.

Первым с неожиданной легкостью вскарабкался по шаткой лестнице, ведущей на чердак, дядька Терентий. Он откинул крышку люка, принял саквояж из рук Степана и подал свою мозолистую клешню Катерине. Та легко вспорхнула наверх. Однако Нарышкин успел мельком заглянуть под юбку.

— Хороша крестница у моего покойного управляющего, — вновь отметил он про себя.

Голоса приближались. Теперь они были уже на третьем этаже. Из общего гула выделялся поросячий визг разгневанной вдовы.

Степан, кряхтя и морщась, с трудом втащил шкуру в отверстие люка:

— Сергей Валерианович, быстрее! Что же вы!?

Нарышкин сделал долгий глоток, расплылся в хмельной улыбке, а затем быстро поднял пистолет и нацелил его в окно, находящееся как раз над лестничной клеткой.

— Эх-ма! Весело, как на ярмарке! — воскликнул он и нажал курок. Раздался оглушительный грохот, послышался звон разбитого стекла. Истошный крик «Убивают!» потонул в шуме, гаме, воплях и топоте стремительно убегающей вниз толпы.

Нарышкин бросил в этажный проем допитую бутылку кагорского, присоединив ее звон к общей какофонии, слегка пошатываясь, вскарабкался на чердак, захлопнул крышку люка и навалил на нее какую-то оказавшуюся под рукой тяжелую колоду. На чердаке пахло сыростью, голубиным пометом, всюду были развешаны сохнущие тряпки…

— Что же Вы это? Зачем? — Степан перекрестил вспотевший лоб. — Господи, шуму-то сколько! Что ж теперь будет! Убили кого?

— Не распускай сопли, Степа! Никого я не убил! Попугал только немного… Давайте выбираться отсюда, — Нарышкин подтолкнул Степана к ржавой лесенке, выводящей на крышу.

Они вылезли наверх через слуховое окно и обмерли от вида открывшейся красоты. Повсюду, насколько хватало взгляда, перед ними расстилалось море крыш, целые лабиринты дворов, улиц, переулков, печных труб, балюстрад, затейливых коньков, эркеров и прочих архитектурных изысков. Впереди за чередой крыш в дымке ясного весеннего дня сверкала золотом утыканная лесом корабельных мачт Нева.

Ослепительно сиял шпиль Петропавловской крепости, за ним таяли в золоте острова, чуть левее у стрелки Васильевского острова густели корабельные снасти, а совсем вдалеке, где-то у кромки горизонта, скорее угадывалось, чем виделось бледное зеркало Финского залива.

— Господи, как красиво, — вырвалось у Катерины. — Папа, Вы только гляньте!

Степан, на секунду подняв голову, хмуро посмотрел по сторонам, буркнул себе под нос:

— Не убиться бы! Крыша вона какая крутая. Ты, дуреха, башкой-то по сторонам меньше верти… того и гляди вниз засвистишь.

— Красотища! — воскликнул Нарышкин, поддерживая Катерину под руку и помогая ей перелезть на соседнюю крышу. — А вон слева, видите — это Исаакий! Степан, видишь Исаакий! — широким жестом указал он, едва не сбросив Степана с крыши.

— Вижу! — крикнул Степан, хватаясь за печную трубу. — Вы, сударь, того, поосторожнее. Кабы Вы меня вниз не сверзили.

Так путешествовали они примерно с полчаса. Перелезая с крыши на крышу, благо дома тянулись сплошной застройкой, и попасть с одного на другой не составляло особого труда.