Авантюристы - [18]
Его взгляд упал на висевшую на стене медвежью шкуру с прикрепленными на ней крест-накрест турецкими саблями и парой старинных пистолетов.
Со словами «Ну нет, этого я ей не оставлю!» Нарышкин сдернул шкуру со стены, закатал в нее свой арсенал и передал Степану, который с гадливым ужасом отворотив голову, взял шкуру в охапку.
Один из пистолетов Нарышкин оставил при себе. Повертев его так и этак, хмыкнул:
— Смотри-ка, заряжен. Отчего бы это? Терентий, ты не знаешь?
— Как не знать! Вы третьего дня по мухам стрелять изволили. Вон на стене отметины остались, — Терентий показал на издырявленную стену.
— Точно! Вспомнил! — хлопнул себя по лбу Нарышкин.
— Может, пойдем уже, голубчик, батюшка Сергей Валерианович, — с дрожью в голосе, отворачивая от шкуры лицо, попросил Степан.
— Присядем на дорожку! Терентий, открывай кагорское. Хлебнем за отъезд.
— О, господи! — вырвалось у Степана. — Как Вы только, сударь, можете в такой-то час…
Катерина выглядела много спокойнее своего отца. Хотя и в ее лице угадывался затаенный страх.
— Катенька, возьмите конфекту, — улыбнулся Нарышкин, сунув ей кулек.
— Благодарю Вас, — тихо проговорила девушка.
— А что, Терентий, ход на крышу открыт? — поинтересовался Нарышкин, делая большой глоток из бутыли.
— Открыт, сударь мой, вчера как раз трубочисты приходили, сегодня, сказывали, тоже придут, так я и не запирал.
— Отлично, отлично, — Нарышкин еще отхлебнул из бутыли.
— Ну что, Степа! Вот и начинается наша с тобой авантюра! Я чувствую душевный подъем! Эх, засиделся я в этой коморке. На волю пора! Выпей вина, Степан, нас ждет дальняя дорога!
— Ей богу, Сергей Валерианович, как Вы можете… в этакой-то момент! Пойдемте скорее уж, а то будет нам не дальняя дорога, а казенный дом!
— Поднимаются сюда! — крикнул Терентий, выглянув из двери.
— Ну что ж, — Нарышкин встал, держа в одной руке заряженный пистолет, а в другой наполовину пустую бутыль кагорского.
— Прощай, вдовья клетка! — с пафосом воскликнул он. — Лезьте на крышу, я вас прикрою.
Гул голосов внизу слышался все отчетливее.
— Вы что это задумали… не гневите бога, Сергей Валерианович, — оглядываясь на пистолет и бледнея, произнес Степан.
Первым с неожиданной легкостью вскарабкался по шаткой лестнице, ведущей на чердак, дядька Терентий. Он откинул крышку люка, принял саквояж из рук Степана и подал свою мозолистую клешню Катерине. Та легко вспорхнула наверх. Однако Нарышкин успел мельком заглянуть под юбку.
— Хороша крестница у моего покойного управляющего, — вновь отметил он про себя.
Голоса приближались. Теперь они были уже на третьем этаже. Из общего гула выделялся поросячий визг разгневанной вдовы.
Степан, кряхтя и морщась, с трудом втащил шкуру в отверстие люка:
— Сергей Валерианович, быстрее! Что же вы!?
Нарышкин сделал долгий глоток, расплылся в хмельной улыбке, а затем быстро поднял пистолет и нацелил его в окно, находящееся как раз над лестничной клеткой.
— Эх-ма! Весело, как на ярмарке! — воскликнул он и нажал курок. Раздался оглушительный грохот, послышался звон разбитого стекла. Истошный крик «Убивают!» потонул в шуме, гаме, воплях и топоте стремительно убегающей вниз толпы.
Нарышкин бросил в этажный проем допитую бутылку кагорского, присоединив ее звон к общей какофонии, слегка пошатываясь, вскарабкался на чердак, захлопнул крышку люка и навалил на нее какую-то оказавшуюся под рукой тяжелую колоду. На чердаке пахло сыростью, голубиным пометом, всюду были развешаны сохнущие тряпки…
— Что же Вы это? Зачем? — Степан перекрестил вспотевший лоб. — Господи, шуму-то сколько! Что ж теперь будет! Убили кого?
— Не распускай сопли, Степа! Никого я не убил! Попугал только немного… Давайте выбираться отсюда, — Нарышкин подтолкнул Степана к ржавой лесенке, выводящей на крышу.
Они вылезли наверх через слуховое окно и обмерли от вида открывшейся красоты. Повсюду, насколько хватало взгляда, перед ними расстилалось море крыш, целые лабиринты дворов, улиц, переулков, печных труб, балюстрад, затейливых коньков, эркеров и прочих архитектурных изысков. Впереди за чередой крыш в дымке ясного весеннего дня сверкала золотом утыканная лесом корабельных мачт Нева.
Ослепительно сиял шпиль Петропавловской крепости, за ним таяли в золоте острова, чуть левее у стрелки Васильевского острова густели корабельные снасти, а совсем вдалеке, где-то у кромки горизонта, скорее угадывалось, чем виделось бледное зеркало Финского залива.
— Господи, как красиво, — вырвалось у Катерины. — Папа, Вы только гляньте!
Степан, на секунду подняв голову, хмуро посмотрел по сторонам, буркнул себе под нос:
— Не убиться бы! Крыша вона какая крутая. Ты, дуреха, башкой-то по сторонам меньше верти… того и гляди вниз засвистишь.
— Красотища! — воскликнул Нарышкин, поддерживая Катерину под руку и помогая ей перелезть на соседнюю крышу. — А вон слева, видите — это Исаакий! Степан, видишь Исаакий! — широким жестом указал он, едва не сбросив Степана с крыши.
— Вижу! — крикнул Степан, хватаясь за печную трубу. — Вы, сударь, того, поосторожнее. Кабы Вы меня вниз не сверзили.
Так путешествовали они примерно с полчаса. Перелезая с крыши на крышу, благо дома тянулись сплошной застройкой, и попасть с одного на другой не составляло особого труда.
Середина XVII века. В вольном ганзейском городе Гамбурге освободилось место старейшины гильдии капитанов и шкиперов. Его занимает молодой капитан Берент Карфангер; отныне ему полагается защищать интересы отважных гамбургских мореходов, благодаря которым вольный город выдвинулся в число богатейших в империи. Между тем, события недавно отгремевшей морской войны между Англией и Голландией показали, что успешное мореплавание возможно лишь при поддержке могучего государства. У капитана Карфангера зарождаются идеи, как еще больше прославить и укрепить родной город, а вместе с ним и всю империю.
Повесть о приключениях древнеегипетского вельможи, вынужденного бежать с Родины. Опубликовано в журнале «Искорка» (Ленинград) №№ 6–8 за 1987 г.
Разные версии убийства Джона Кеннеди описаны уже много раз, но впервые мы встречаем тщательное и объективное исследование не столько того, кто и как это сделал, сколько почему, а главное – зачем. Кому это было выгодно? Кому и чему мешал президент? После удачного разрешения Карибского кризиса президент Кеннеди сделал радикальный разворот: он решил прекратить холодную войну и связанную с ней гонку вооружений. Кеннеди перестал слушать советников и обратился к более глубокой этике и более глубокому видению мира для всех. Джим Дуглас считает, что мир сегодня выглядел бы иначе, если бы Кеннеди остался жив.
Одна из версий, может быть, самой загадочной и судьбоносной смерти в русской истории. Май 1591 года. Город Углич. Здесь при таинственных обстоятельствах погибает царевич Дмитрий последний сын Ивана Грозного здесь начинается Великая Смута. Содержит нецензурную брань.
Творчество писателя и историка Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905) обширно и разнообразно. Его многочисленные исторические сочинения, как художественные, так и документальные, всегда с большим интересом воспринимались современным читателем, неоднократно переиздавались и переводились на многие языки.Из богатого наследия писателя в данный сборник включены два романа: «Господин Великий Новгород», в котором описаны трагические события того времени, когда Московская Русь уничтожает экономическое процветание и независимость Новгорода, а также «Державный Плотник», увлекательно рассказывающий о времени Петра Великого.
Константин Петрович Масальский (1802–1861) – популярный русский писатель середины XIX века. В 1821 году окончил дворянский пансион при Петербургском университете; служил в министерствах внутренних и иностранных дел. Напечатал в журналах и выпустил отдельно множество романов, повестей и пьес, главным образом исторических. Кроме того, он написал несколько исторических работ, а также впервые перевел с подлинника «Дон Кихота» Сервантеса. Масальский не обладал крупным литературным дарованием, но живость и внешняя занимательность его произведений, в которых часто присутствует почти детективная интрига, создали им успех в 30–40-х годах XIX века.В данный том включены три исторических произведения Масальского.