Авантюристы - [159]
Гунтер Пэрисский в своей «Константинопольской истории» писал, что аббат Мартин действовал с величайшей жадностью — он хватал «обеими руками». Безвестный хронист из Гальберштадта передает, что, когда епископ этого города Конрад вернулся в 1205 года на свою родину, в Тюрингию, перед ним везли телегу, доверху нагруженную константинопольскими реликвиями.
В Западной Европе, отмечали современники, не осталось, вероятно, ни одного монастыря или церкви, которые не обогатились бы украденными раритетами. Русский очевидец константинопольского разгрома, автор «Повести о взятии Царьграда фрягами», также не мог обойти молчанием факты открытого надругательства «ратников Божьих» над религиозными святынями и их разграбления. «Церкви в граде и вне града пограбиша все, им же не можем числа, ни красоты их сказати», — писал он.
О грабежах своих соратников упоминал и Жоффруа Виллардуэн. Явно замалчивая или смягчая их бесчинства, даже вкладывая в уста баронов слова сожаления об участи города, «этих прекрасных церквей и богатых дворцов, пожираемых огнем и разваливающихся, и этих больших торговых улиц, охваченных жарким пламенем», Виллардуэн был не в силах удержаться от восхищения богатой добычей, взятой в Константинополе. Она была так велика, что ее «не могли сосчитать». Добыча эта заключала в себе «золото, серебро, драгоценные камни, золотые и серебряные сосуды, шелковые одежды, меха и все, что есть прекрасного в этом мире». Маршал Шампанский не без гордости утверждал, что грабеж этот не знал ничего равного с сотворения Мира. В сходных выражениях высказывался и простой рыцарь Робер де Клари, испытывавший восторг от того, что там были собраны «две трети земных богатств».
В городе завечерело. Ветер, пришедший со стороны Босфора, поднял пыль, в небесах погромыхивал гром. Петляя узкими улочками старого города, обретшие сокровище путешественники устремились к причалу, где их ждала шхуна с контрабандным грузом. На вместительной тележке, выкупленной у зеленщика, прикрытые старым грязным ковром погромыхивали ларцы. Моня, который лучше других освоился в этой части Стамбула, вел компанию наиболее безлюдными переулками и дворами, что было понятно, поскольку странная процессия, появись она на более оживленной улице, не могла бы не вызвать подозрение властей. Со стороны выглядело это так: впереди группы гяуров, воровато оглядываясь по сторонам, семенил вертлявый еврей. За ним, толкая скрипучую тележку, сопел плотный европеец в перепачканном французском мундире, при шпаге и с дамой, которая цепко держалась за его локоть. Далее еще двое подозрительных и грязных типов, тревожно озираясь, тащили за ручки зеленый от времени не поместившийся на тележке сундук. Вся компания находилась в состоянии крайнего возбуждения.
— Я до сих пор не верю в то, что мы Трещинского обставили, — говорил на ходу Нарышкин. — Помнишь, Терентий, как мы в имении навоз ворочали, а этот гад потом воспользовался и пробрался в схрон? Помнишь, как он у нас из-под носа добычу увел? Теперь, видать, наша очередь посмеяться…
— Auri sacra fames… проклятая жажда золота! — как гром среди ясного неба прозвучало на полутемной стамбульской улочке.
Навстречу компаньонам из-за угла выходил господин Трещинский, а за ним появились и стали придвигаться ближе три хмурые личности в фесках. Нарышкин обернулся и увидел, что в конце улочки показались еще несколько головорезов. Пути к отступлению были отрезаны.
— Это засада! — крикнул друзьям Сергей.
— Засада? — противно засмеялся Трещинский. — Пожалуй! А ты, Сережа, думал, что я такой же простофиля, как и ты? Неужели ты поверил, что я позволю тебе воспользоваться плодами моего труда? Хватит и того, что я дал вам проделать последнюю часть работы…
Ненавистный соперник, не сводя с Сергея колючих, прищуренных глаз, подошел к тележке и довольно бесцеремонно откинул ковер.
— Вот оно! — прошептал Трещинский, восхищенно трогая ларцы. — Долго же я искал его!
— Сокровище тебе не принадлежит, — упрямо сказал Нарышкин и потянул тележку на себя.
— Довольно пустых разговоров, — ухмыльнулся Левушка. — Пусть те два красавца поставят сундук на землю и могут убираться ко всем чертям. Все кроме тебя, моншер, свободны. Извини, но тебя я отпустить не могу. Слишком уж ты горяч и опасен. Irritabilis gens poetarum, раздражительно племя поэтов. Еще, чего доброго, опять кинешься за мной в погоню, станешь покушаться на мою жизнь. Мне эти волнения ни к чему.
— Сережа! Я никуда не пойду! — Катерина бросилась на шею Нарышкину.
— Как трогательно! Твоя подруга, кажется, снова захотела в гарем? Мои башибузуки могут все устроить, но это будет неправильно, сударыня, ведь я Вашему батюшке обещал избавить вас от плена.
— Ступайте все, тут уже ничего не поделаешь, их слишком много, — Нарышкин отстранил от себя девушку и вытащил шпагу.
— Стрелять эти бакланы не будут, сударь, это все лукавствие, — Терентий поставил сундук на землю и отцепил висевшую за спиной кирку. — Побоятся, здесь слишком людственно, полицию можно навлечь. Опять же, базар недалече, турки сбегутся…
— Да это есть верно, рихтиг, мы остаемся! — немец вытащил из-за пояса внушительный тесак, который на всякий случай позаимствовал на кухне у грека.
Иностранный легион. Здесь рискуют жизнью в колониальном аду лихие парни, которым в сущности, нечего терять. Африка, Азия, джунгли, пустыни — куда только не забрасывает судьба этих блудных сыновей Франции… Кто-то погнался за большими деньгами. Кто-то мечтал о дальних странах и увлекательных приключениях. Кто-то просто скрылся под белой военной формой от закона. Но под палящим солнцем Алжира нет ни правых, ни виноватых, ни людей чести, ни подлецов. И еще там нет трусов — потому что трусы просто не выживают среди бесчисленных опасностей, из которых состоит обычная жизнь легионеров…
Древние времена Карелии и Суоми. Здесь быль переплетается с небылью, владения людей соседствуют с владениями богов и духов. Здесь чародеи и прорицатели живут среди простого люда, взирает с небес Громовержец Укко, грозит вечной ночью Хозяин Зимы. Где-то на просторах от Ингрии до Лапландии вращается Пёстрая крышка – таинственное Сампо, источник счастья и богатства своих обладателей. Здесь создали легенды «Калевалы» – или, может быть, сложили в руны отголоски былого? Главный герой – карельский сказитель Антеро – вместе со своим племянником Тойво отправляется в путь, чтобы разгадать загадку Сампо.
Действие этого увлекательного исторического романа происходит во Франции времён правления Людовика ХIV. Страна охвачена эпидемией отравительства, которая проникла на самые верхние этажи власти. В преступлениях оказываются замешанными и королевские фрейлины. Их кавалерам приходится предпринять самостоятельное расследование, чтобы отстоять честь и достоинство своих возлюбленных и не допустить их гибели. Однако против юных красавиц ополчились совсем нешуточные силы, противостоять которым в одиночку невозможно.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
Рассказ “Одураченные” (The Dupes) был опубликован Рафаэлем Сабатини (1875–1950) в лондонском ежемесячном журнале “Ладгейт” (The Ludgate) в январе 1900 года. Действие происходит во Франции при короле Людовике XIII.
Середина XVII века. В вольном ганзейском городе Гамбурге освободилось место старейшины гильдии капитанов и шкиперов. Его занимает молодой капитан Берент Карфангер; отныне ему полагается защищать интересы отважных гамбургских мореходов, благодаря которым вольный город выдвинулся в число богатейших в империи. Между тем, события недавно отгремевшей морской войны между Англией и Голландией показали, что успешное мореплавание возможно лишь при поддержке могучего государства. У капитана Карфангера зарождаются идеи, как еще больше прославить и укрепить родной город, а вместе с ним и всю империю.