Авантюристы - [158]

Через некоторое время кладка у стены была, по-видимому, окончательно разрушена, и Гроза морей скорее почувствовал, нежели углядел, как уровень воды стал понижаться. Турки вылезли на мостки и загалдели по-своему. Слов было не разобрать, но Сергей догадался, что речь идет о том, чтобы получить «бакшиш» за выполненную работу. Поскольку расчет требовал дневного света, то рабочие и их предводитель стали подниматься вверх по ближней к ним лестнице. Очевидно, имелся еще один вход в катакомбы…

Когда гортанные голоса стихли, Сергей обернулся к своим:

— Терентий, зажигай лампу, уходят! Этот чистоплюй, пожалуй, подождет, пока все здесь не просохнет. У нас мало времени, все за мной!

Воды в бассейне теперь почти не оставалось, она хлюпала под ногами, когда компаньоны спустились в скользкий резервуар.

— Черт, тут внизу что-то шевелится, — посетовал Гроза морей.

— Ой! — тихо взвизгнула Катерина.

— А что вы хотеть, это же небольшой подземный озеро. Нормально, что в нем кто-то обитать, — резонно ответил Заубер, считая колонны.

— Фу ты, нечисть! — выругался Терентий, отбросив от себя что-то ногой.

Нужную колонну, согласно расчетам Заубера, отыскали далеко не сразу. Знака не было ни в одном из четырех вариантов решения шахматной головоломки. Рандеву слона и «конницы» никак не могло состояться. Компания нервничала, то и дело поглядывая в сторону лестницы.

— Погоди, Иоганн Карлович, а с чего ты взял, что надо отсчитывать эти самые шахматные поля с углов, — наморщил лоб Нарышкин. — Почему бы не предположить, что все гораздо проще. Поле только одно, и находится оно в центре подземелья, греки ведь любили симметрию, это я еще, слава богу, по академии художеств помню.

— Точно так! — немец постучал пальцем себе по лбу. — Я есть гросс думкопф… глупый башка!

Он сделал пометку карандашом, нарисовав в центре подземелья квадрат со сторонами в восемь колонн.

Задача с «заблудившимися» слоном и лошадью, решенная на новом участке, выявила искомую колонну, однако знака рыбы на ней не оказалось.

— Тупик, — упавшим голосом сказал Иоганн Карлович.

Внезапно Сергей хлопнул себя по лбу, ибо в процессе подземных поисков это была, пожалуй, самая популярная часть тела.

— Да ведь в тексте сказано «свети свечой»!

— И что? — Заубер оторвался от созерцания колонн. — Что это означать?

— А то, что лампа дает слишком много лишнего света. Из-за этого контуры знака попросту не видны. Слабое освещение лучше выявит светотень. Нам в свое время так ставили свет, когда мы рисовали гипсы. Нужна свечка, понимаете?

— О да, рихтиг! — немец согласно закивал и оглянулся в растерянности. — Но где нам взять этот свечка?

— У меня есть, — Катерина извлекла из полы своего халата огрызок свечи. — Страшно было сидеть взаперти да еще в темнотище, вот я и пригрела к рукам. Думала, «авось сгодится», — пояснила она.

— Есть! — воскликнул Заубер. Свеча очертила на камне выбитый в нем знак рыбы. Он стоял чуть повыше базы колонны, и найти метку удалось, только отодвинув источник света на определенное расстояние.

— Вот оно! — не сдерживая восторга, воскликнул Иоганн Карлович. Осторожно простучали пол под знаком, и в одном месте звук выдал полое пространство.

Ковырнули плиту киркой, но с первого раза она не поддалась. Терентий приволок забытый турками ломик, и дело пошло шибче. Наконец плиту удалось извлечь из пола. Под ней обнаружилась кирпичная кладка. Несколько ударов кирки проломили и ее.

— Давайте, Серьожа! — Заубер дрожащей рукой подтолкнул Нарышкина к пролому.

— Может лучше ты, Иоганн? — неуверенно сказал Сергей.

Немец молча покачал головой и закрыл глаза. Его губы шептали: «Unser Vater in dem Himmel! Dein Name werde geheiligt. Dein Reich komme…».

Нарышкин неуверенно опустился на живот и пошарил в проломе рукой.

«Отче наш, иже еси на небеси…», — зашептал и он, чувствуя странный жар во всем теле. На секунду, только на какое-то мгновение, ему показалось, что пальцы наткнулись на струю горячего упругого воздуха.

«…Und vergib uns unsere Schulden, wie wir unsern Schuldigern vergeben…»

«…И прости нам долги наши, яко же и мы прощаем должникам нашим…»

— Есть! — радостно воскликнул Сергей и извлек из пролома тяжелый резной ларец.

В наступившей тишине раздался только один звук. Это судорожно дернул кадыком, проглатывая вставший поперек горла ком, Моня Брейман.

Один за другим Нарышкин стал извлекать наружу увесистые, усыпанные драгоценными камнями ларцы и покрытые искуснейшей резьбой деревянные киоты. На колоннах заиграли изумрудные, аметистовые и рубиновые всполохи.

— Шеб я так жил! — сказал Моня, с трудом удерживаясь на ногах. Катерина неожиданно разрыдалась.

— Успокойся, — Нарышкин прижал девушку к себе. — Вот мы и нашли его!

— Amen! — выдохнул Иоганн Карлович.

Глава одиннадцатая КЛИНКИ И РЕЛИКВИИ

«Я знаю, что ночи любви нам даны

И яркие, жаркие дни для войны».

(Н. С. Гумилев)

Константинополь пал. Крестоносцы, по рассказам хронистов, разбивали раки, где покоились мощи святых, хватали оттуда золото, серебро, драгоценные камни, «а сами мощи ставили ни во что»; их попросту забрасывали, как писал Никита Хониат, «в места всякой мерзости». Разграбили и собор Святой Софии. Оттуда были вывезены «священные сосуды, предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро и золото, которыми были обложены кафедры, притворы и врата». Войдя в азарт, пьяные вояки заставили танцевать на главном престоле обнаженных уличных женщин и не постеснялись ввести в церкви мулов и коней, чтобы вывезти награбленное добро. От погромщиков, закованных в латы, не отставали грабители в сутанах. Католические попы рыскали по городу в поисках прославленных константинопольских реликвий. Сохранились имена некоторых из этих наиболее усердствовавших слуг Господних, словно в лихорадке предававшихся благочестивому воровству. Так, аббат Мартин Линцский, присоединившийся к банде рыцарей, совместно с ними разграбил знаменитый константинопольский монастырь Пантократора.