Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики - [11]

В Париже кардинал де Берни как-то спросил его, смыслит ли он что-нибудь в организации лотерей. Казанова не имел об этом никакого понятия, однако с самым серьезным и невозмутимым видом ответил утвердительно и даже изложил в комиссии свои финансовые проекты. Находясь в Венецианской республике и выдавая себя там за химика, Казанова предложил новый способ окраски шелка. В России он появился в качестве ученого астронома и реформатора календаря. В Валенсии написал либретто для итальянской оперы. В Испании выступил как земельный реформатор. В Курляндии сыграл роль специалиста горного дела. В Аугсбурге выступил в роли португальского посланника. В Триесте написал историю польского государства, а также сделал перевод Илиады октавами. Во Франции являлся попеременно то случником королевского оленьего парка, то фабрикантом, а императору Иосифу II представил обширный трактат против ростовщичества.

И все же, это был исключительной одаренности человек. Однако он сознательно предпочитал быть никем, но свободным. «Мысль обосноваться где-нибудь всегда была мне чужда, разумный образ жизни противен моей натуре». Казанова знал, что его истинной профессией было не иметь никакой профессии, а лишь слегка коснуться всего с тем, чтобы вновь и вновь, подобно актеру, менять костюмы и роли. Перемена для него — «соль наслаждения», а наслаждение, в свою очередь, — единственный смысл мира.

Как известно, для людей, внутренне ничем не занятых (к числу которых принадлежал и Казанова), бесподобным занятием является игра. И Казанова отдавался ей всецело. Он был одним из опытнейших шулеров своего времени и всегда жил (если не считать разных мошеннических проделок и сводничества) только доходами от этого ремесла. Именно страсть к азартным играм порождала его внезапные взлеты и падения: еще сегодня он вельможа и его карманы набиты золотом, а завтра он закладывает штаны. Но именно так и хотел провести свою жизнь Джиакомо Казанова.

Вот что пишет о нем Стефан Цвейг в книге, посвященной этому авантюристу, которая так и называется — «Казанова»:

«Десять раз на дуэлях он находится на волосок от смерти, десять раз он стоит перед угрозой тюрьмы и каторги, миллионы притекают и улетучиваются, и он не шевелит пальцем, чтобы удержать хоть каплю из них. Но благодаря тому, что он постоянно всем существом отдается каждой игре, каждой женщине, каждому мгновению, каждой авантюре, именно потому он, умирая, как жалкий нищий, в чужом имении, выигрывает наконец самое высшее, бесконечную полноту жизни» (М., Книга, 1991, с. 262).

Являясь дилетантом во многих науках и искусствах, Казанова, тем не менее, был бесспорным профессионалом (если можно так выразиться) в эротике. Это был мужчина, созданный на радость женщинам. В нем все говорило об изобилии силы, которую не могли уменьшить ни мрачные годы, проведенные им в венецианской и испанских тюрьмах, ни неожиданные переезды из сицилианской жары в русские морозы, ни дюжина уколов шпагой, ни даже четырехкратный сифилис. Целую четверть века Казанова оставался легендарным господином «Всегда готов» из итальянских комедий и до сорока лет не знал о позорном фиаско в постели.

Казанова, вечно изменчивый, всегда оставался неизменным в своей страсти к женщинам, ради которых он готов был пойти на все. Подобные авантюры воспламеняли его фантазию, а вожделения его постоянно стремились навстречу неизвестному. Нигде и никогда он не мог хорошо себя чувствовать без женщин, для него мир без них — не мир. Для Казановы слово «воздержание» означало — «тупость и скука». Не удивительно поэтому, что при таком аппетите качество избираемых им женщин не всегда было на высоте. Чтобы стать его возлюбленной, совсем не обязательно было быть умной, соблазнительной, благовоспитанной или целомудренной. Для Казановы было достаточно одного того, что это женщина, vagina, противоположный пол, созданный для того лишь, чтобы удовлетворить его чувственность. Поэтому коллекция его избранниц весьма разнообразна. Здесь и знатные женщины, закутанные в шелка, и проститутки из матросских кабаков. Эротика Казановы была невыбирающей, со всеми ее яркими контрастами. Чудовищное привлекало его не менее обыденного. Однако эта эротика никогда не выходила за пределы естественного влечения.

Казанова твердо придерживался границ пола, а все его извращения находились в границах мира женщин.

Пылкость Казановы не знала границ, и именно она давала ему непобедимую власть над женщинами. Инстинктивно они чувствовали в нем горящего человека-зверя, непохожего на других мужчин, торопливых, женатых и ленивых, и отдавались ему, потому что он весь отдавался им — всем женщинам, другому полюсу, его противоположности. Для Казановы высшей точкой наслаждения было видеть женщину улыбающейся, счастливой и приятно пораженной.

Каждая женщина, которая была с ним, инстинктивно чувствовала, что он немыслим в роли мужа: Поэтому, хотя он покидал каждую, ни одна не хотела, чтобы он был другим. Пылкость Казановы не вызывала ни гибели женщин, ни их отчаяния. Все они возвращались невредимыми к своей обыденной жизни, к мужьям и прежним любовникам, т. к. эротика Казановы концентрировалась лишь в ткани тела, а не души. Казанова был гениальным мастером эпизодов в любовной игре. По словам С. Цвейга, «полнота… изумлений перед его физическими подвигами заставили наш мир, регистрирующий только рекорды и редко измеряющий душевную силу, возвести Джиакомо Казанову в символ фаллического триумфа и украсить его драгоценнейшим венком славы, — сделав его имя поговоркой. Казанова на немецком и других европейских языках значит — неотразимый рыцарь, пожиратель женщин, мастер соблазна» (Цвейг С., Казанова. — М., Книга, 1991, с. 273).