Авантюрист - [73]

Они сидели в ее комнате, и вдруг Тереза неожиданно заговорила о своей приемной матери:

— Предполагалось, что мы не знаем причину, почему они расстались, видно, не хотели нас расстраивать. Но мы, конечно, знали, что основной причиной была ее ревность. Она ревновала его к другим женщинам. Наверное, она была права, он ей изменял, но нам с Девон было все равно.

— Вам-то, конечно, все равно, но не вашей матери, сказала Ребекка.

— Он много раз пытался нас забрать, но мама не позволяла, потому что получала удовлетворение от того, что мы были с ним в разлуке. У нее было полно адвокатов, и по закону она могла сделать с ним, что угодно. А он не хотел подавать в суд, говорил, что все это скверно и мерзко, поэтому, боясь потерять нас, соглашался со всеми ее условиями. Он был намного умнее ее и знал, что найдет какой-нибудь выход. И нашел. Мы виделись с ним каждый день, а она и не знала. Договорился с монахинями, чем-то обольстил их, представляешь?

— Представляю, — усмехнулась Ребекка.

— Он это умеет. Так вот, они разрешили ему забирать нас на обед. И вместо того, чтобы обедать в школьной столовой, мы обедали с ним. Каждый день. Иногда у него дома, а чаще он возил нас в большие рестораны. — Видимо, вспомнив что-то приятное, Тереза улыбнулась.

— А вы что, совсем не любили свою мать? — спросила Ребекка.

— Мы хотели быть с папой.

— Она с вами плохо обращалась?

— Она была больна, — ответила Тереза.

— Чем?

— Чем? Ее болезнь называлась «пьянство и таблетки». В самом конце она была просто невыносима.

— Она тебя обижала? — спросила Ребекка очень тихо.

— Она всех обижала.

— Била?

— Всем, что попадется под руку. Трезвая не дралась, а только ругалась, но когда напивалась, то слов для нее было недостаточно. Однажды она выпорола Девон шнуром от лампы. У нее до сих пор еще на спине следы остались. И… она хотела разорить папу.

— Разорить?

— Ну, испортить его бизнес. Сделать так, чтобы он потерял все свои деньги.

— Да, развод — это вещь очень неприятная.

— А папа никогда нас не обижал. Никогда в жизни. Ты ведь думаешь, что он холодный и безжалостный. Верно?

— Ну, не совсем так, наверное, — неохотно призналась Ребекка. — При первом знакомстве он действительно показался мне неприветливым и грубым. Видимо, вначале я видела его только с плохой стороны. Но теперь он мне нравится все больше и больше.

— Он замечательный отец. И я знаю, он защитит меня, не важно как. Он единственный человек в мире, с которым я чувствую себя в полной безопасности. Иногда мне хочется забраться к нему в карман и сидеть там все время. — Она подняла на Ребекку затуманенные глаза. — Я плохая, Ребекка, я это знаю. Но я хочу стать лучше.

— Во-первых, ты не плохая, — твердо сказала Ребекка, — а во-вторых, ты будешь лучше. Ты уже стала много лучше.

Широкий грустный рот девочки скривился. Неожиданно Тереза протянула руки Ребекке.

— Тереза, дорогая моя девочка, — прошептала Ребекка, принимая ее в свои объятия. — Все будет хорошо. Я тебя никогда не оставлю.

На следующий день снега выпало еще больше, и девочки после завтрака пошли выбирать рождественскую елку. Они вышли за ворота, закутанные в шарфы, Тереза держала ленточку, которую они завяжут на выбранной елке. На кухню еще некоторое время доносился их смех.

Майкл сидел за чашкой кофе.

— Это твоя работа, Ребекка.

— В каком смысле?

— В том, что ты сделала с детьми. Ты просто чудо.

— Нет. Я не чудо. И учти, девочки веселые, но это еще не означает, что все проблемы решены. Отсюда надо выбираться, Майкл. Им нужно ходить в школу, они должны общаться со сверстниками, заводить друзей.

Он нахмурился.

— Куда я их повезу, к этим шакалам?

— Но, возможно, эти люди хотели помочь.

— Ничего себе помощь. Они бы раздавили Терезу, Ребекка. Она бы не выдержала такого давления и сломалась. Неужели ты считаешь, что я должен был пойти на это? Пусть поживет здесь в тишине и сама себя излечит.

— Как она может себя излечить?

— А кто же еще ее вылечит? Только она сама. Наше дело создать соответствующую обстановку.

— Майкл, тебе не кажется, что ты берешь на себя огромную ответственность?

— Я взял на себя огромную ответственность с первого дня, когда ее удочерил, — возразил Майкл.

Ребекка медленно кивнула.

— Вы что, не могли завести собственных детей?

— У Барбары было несколько выкидышей, — сказал Майкл. — В последний раз врачи сказали, что она больше никогда не сможет родить ребенка.

— Неловко совать нос не в свои дела, — сказала Ребекка, — вот что меня интересует. Ты говорил, что Барбара очень хотела иметь детей. А ты? Ты хотел их так же сильно, как и она, или просто шел навстречу ее желаниям?

Он бросил на нее быстрый взгляд:

— Ты считаешь, что я не люблю своих детей?

— Я этого не говорила.

— Так вот, к твоему сведению, — хрипло произнес он, — я люблю их больше, чем ты можешь себе вообразить. — Майкл стиснул кулак и прижал к своей груди. — Они часть меня, Ребекка. Так же как мое сердце. Я просто не смогу без них существовать.

Страстность, с какой он произнес эти слова, произвела на Ребекку впечатление, даже немного напугала.

— У тебя нормальные родительские чувства.

Он чуть расслабился.

— У людей существует устойчивое предубеждение относительно приемных родителей. Повсеместно бытует мнение, что мы не настоящие. Понимаешь, что я имею в виду? То есть мы не чувствуем так, как чувствуют «настоящие» родители. Дерьмо все это. Я рассказал Терезе правду, когда она была еще маленькая. «Приемная? — удивилась она. — Что это значит?» «Это значит, — ответил я, — что тебе повезло. Это значит, что ты оказалась счастливее многих детей, потому что твои папа и мама настолько хотели тебя, что сделали для этого что-то очень особенное, что-то гораздо большее, чем обычные папы и мамы». И я верю в это, Ребекка.