Авантюра времени - [38]

. Назовем эту гуссерлевскую концепцию восприятия «конъюнктивистской», поскольку она утверждает, что одно и то же переживание, соответственно тому, каким образом оно связывается с другими переживаниями, может быть как восприятием, так и иллюзией. Конъюнктивистская концепция восприятия основывается на неустранимом остатке психологизма или ментализма. Действительно, как только появляется элемент (Abschattung), общий как явлению «во плоти», так и видимости, — нейтральный «феномен» по отношению к этому различию, которое преследует сознание независимо от существования или несуществования явленного объекта, — такой «феномен» должен принципиально отличаться от самого предмета, явленного при его посредничестве. Он не может быть не чем иным, кроме как ментальным посредником. И в самом деле, даже после трансцендентального поворота Abschattungen сохраняют у Гуссерля статус, полностью отличный от тех предметов, которые проявляются через них в набросках. Это реально имманентные данности, тогда как их предметы трансцендентны. Несмотря на свой разрыв с психологизмом, Гуссерль без конца сбивается на ту же самую колею.

К тому же конъюнктивистская концепция восприятия, которую он отстаивает, даже не позволяет по-настоящему понять различие между восприятием и иллюзией. В самом деле, представим, что позволительно провести различие между голубым цветом как имманентным и чистым содержанием моего актуального восприятия вазы и тем же цветом как объективным, действительно трансцендентным свойством этого предмета. Допустим вдобавок, что второй всегда может оказаться иллюзорным, тогда как первый — единственно несомненный. Приближаясь к вазе, меняя ее освещение, я могу убедиться, что она не голубая, а зеленая: конфликт между несовместимыми видимостями влечет за собой вычеркивание моего предыдущего восприятия. Но пытаясь таким образом свести различие между восприятием и иллюзией к различиям в последовательности оттенков, понимая иллюзию как вычеркнутое, выскобленное восприятие, а восприятие — как подтвержденную иллюзию, мы уже уступили скептицизму в главном. Ибо если восприятие может по праву рассматриваться как восприятие, только пока оно обнаруживает связный характер, то оно никогда не может по праву рассматриваться как восприятие, так как связность оттенков всегда временна и сущностным образом открыта всему спектру иллюзий. И если я с самого начала не знаю достоверно, что находящееся передо мной — голубая ваза, то непонятно, каким образом я мог бы прийти к этому открытию. Помещая различение восприятия и иллюзии в конец поистине бесконечного процесса подтверждения — то есть в конец того, что по определению не имеет конца, — Гуссерль фактически ратифицирует скептическое сомнение, тезис которого как раз и заключается в том, что в случае актуального переживания невозможно определить, лежит ли в его основе восприятие или иллюзия. И совершенно бесполезным было бы то возражение, что мотивы, побуждающие меня признавать существование вазы, постепенно обретают «вес» по мере того, как восприятие длится: ведь от того, что я десять раз обойду вокруг этого предмета, его существование не станет более достоверным, чем в первый раз. Либо оно имеется с самого начала, либо его не будет никогда.

Не состоит ли ошибка именно в допущении элемента, общего как явлениям, так и чистой видимости: тех самых Abschattungen, которые, будучи нейтральными по отношению к этому различию, не могут быть не чем иным, кроме как посредниками между миром и нами? Конъюнктивистской концепции, полагающей, что в зависимости от способа, каким переживание согласуется с другими переживаниями, оно может быть одновременно восприятием и иллюзией, и тем самым полагающей, что иллюзия и восприятие могут быть абсолютно неразличимы в тот момент, когда они переживаются, необходимо, стало быть, противопоставить дизъюнктивистскую концепцию, которая утверждает, что опыт есть или восприятие, или иллюзия, но никогда то и другое вместе. У явления в собственном смысле и у видимости нет ничего общего. Строго говоря, не существует иллюзорного восприятия, существуют только иллюзии восприятия.

В действительности конъюнктивистская концепция наталкивается на недостаточно проработанную феноменологию иллюзии в ее противоположности восприятию. Если феноменологически адекватным образом описать восприятие и иллюзию, можно увидеть, что способ данности их предметов различается toto caelo: предмет видимости есть только видимость предмета, он есть просто fictum и не может быть дан тем же способом, каким дана реальная вещь мира. Мы не должны постулировать здесь никакого элемента, общего как иллюзии, так и восприятию, который, в случае восприятия, каким-то образом проскальзывал бы между нашей открытостью вещам и самими вещами. Возьмем, к примеру, типичный случай галлюцинаций, углубленное описание которых было дано Эрвином Штраусом и Мерло-Понти. Жертва галлюцинации редко «верит» в существование предмета галлюцинации точно так же, как верит в существование воспринимаемого предмета. В красноречивом опыте Зукера (Zucker) больной шизофренией думает, что видит регулярно появляющегося за окном человека; он подробно описывает его рост, походку и одежду. Санитара просят встать на то же место одетым в похожий костюм и воспроизвести столь точно, сколь это возможно, манеры и жесты этого человека. Больной тотчас замечает разницу: «Действительно, там кто-то есть, но только это другой»