Авантюра - [28]

Многообразная деятельность его в годы войны оказалась прибыльной и совершенно безопасной. Он вошел во Францию значительно позже войск — через три месяца — и стал одним из руководителей вывоза художественных ценностей из захваченной страны. Большая часть этих ценностей отправлялась в Германию, но некоторые из них Барон предусмотрительно припрятывал для собственного употребления позднее, когда мир снова вернется на круги своя. Потом он работал в административной группе по реализации знаменитого плана наводнения Великобритании фальшивыми деньгами, и несколько ящиков фальшивых фунтовых банкнотов также бесследно исчезли в его тайнике.

Хотя практически деятельность Барона в годы войны была преступной, ни одно из его деяний не подпадало под категорию преступлений, так как он отличался всегда особой осторожностью, — поэтому его имя не фигурировало ни в одном из списков военных преступников. Конец войны застал его в Мюнхене, в спешно раздобытом штатском костюме и с фальшивыми документами, заготовленными им заранее именно для подобного случая. В этих документах впервые появилось имя Вольфганга Барона, который по бумагам числился учителем иностранных языков в берлинской школе — он свободно говорил по-английски, по-французски и по-испански, — и его единственной связью с нацистской партией или какой-либо немецкой военной организацией оставалось лишь его участие в «Фольксштурме» — подразделении, набранном из стариков, подростков и калек в самом конце войны.

С наступлением мира Барон сменил свою черную униформу на черный рынок, где стал обменивать часы и фотоаппараты на кофе, бензин и сигареты. Эта промежуточная деятельность занимала его и обеспечивала довольно приличный доход вплоть до тысяча девятьсот сорок восьмого года, когда у него появилась возможность выехать за границу и начать обращать в деньги свои многочисленные приобретения.

Следующие восемь лет он прожил во Франции, медленно распродавая произведения искусства, награбленные в годы войны, и надеясь, что сможет остаться в этой стране навсегда обеспеченным человеком с надёжным положением.

Но через восемь лет случилось непредвиденное. К тому времени все крупные нацисты уже покончили свои счеты с жизнью, нацисты рангом пониже умирали или сидели в тюрьме. Более мелкая рыбешка пополняла списки разыскиваемых военных преступников просто потому, что эти списки давали средства к существованию слишком многим людям. К концу пятидесятых очередь дошла и до барона Вольфганга Фридриха Кастельберна фон Альштайна. Обвинение звучало просто и лаконично: военные преступления, более конкретно — ограбление Франции. Некие рядовые — водители грузовиков и тому подобные лица — навели на него соответствующие органы.

Он узнал об всем этом вовремя, чтобы успеть скрыться, но не для того, чтобы смочь реализовать свое имущество. Поэтому и оказался в Испании довольно еще богатым человеком, но его богатство сократилось наполовину, а возможности накопления денег радикально уменьшились. На проценты с капитала он прожил в Испании четыре года, и, когда русские вышли на контакт с ним для того, чтобы спровоцировать его на шпионаж, он с радостью пошел им навстречу. К сожалению, сделка не состоялась, так как, по правде говоря, он не знал абсолютно ничего, что оказалось бы полезным его работодателям, а также понятия не имел, как добывается такого рода информация. Шпионаж никогда не числился среди его разнообразных занятий.

И все же контакт с русскими сыграл определенную роль спустя два года, когда он решил покинуть Испанию и обосноваться в стране, которая предоставляла бы большие возможности делать деньги, чем Испания. Но он сделал ошибку, выбрав для этого Соединенные Штаты.

Барон так и не понял, как они смогли добраться до него. Обосновавшись в Новом Орлеане, он стал совладельцем различных ночных клубов и мотелей и вдруг понял, что со всех сторон обложен агентами ФБР. Он бежал как заяц и, если бы не резервный фонд, предусмотрительно созданный им в одном из швейцарских банков, покинул бы Штаты без гроша в кармане. Скрылся на Кубе — единственном месте в Западном полушарии, где, он знал точно, американские полицейские не станут разыскивать его — и нашел здесь доброжелателей и покровителей, упомянув имена тех двух агентов, с которыми имел дело в Мадриде. Он заявил, что обладает широкими связями в Штатах, и пообещал создать целую шпионскую сеть для русских, если и они с пониманием отнесутся к нему. Хотя и был теперь совсем не богат, он заверил их в том, что ему не нужны деньги, по крайней мере, до тех пор, пока он не представит товар лицом. Нефинансовая поддержка ему требовалась для того, чтобы обосноваться там, где он задумал. Если же не сможет выполнить взятые на себя обязательства, то русские все равно ничего не теряют.

Те согласились на эти условия как на эксперимент.

Было это лет двадцать назад, когда Барон открыл для себя безымянный островок невдалеке от техасского побережья. Еще во время войны иной раз у него мелькала безумная идея создать на этом острове базу для дозаправки подводных лодок. Он добился, чтобы Куба подала в ООН заявление о своих правах на островок, расположенный в девятистах милях от нее. Абсурдность этого замысла никого не насторожила — ведь находятся же Азорские острова в двух тысячах миль от Португалии, и в мире полно подобных примеров. Таким образом, возражений не возникло — если не считать шума в палате представителей американского конгресса, что практически не имело никакого значения. Он сам назвал островок именем Кокэйн, иронически ссылаясь на страну безделья и роскоши из старинных легенд. Убедить русских в том, что остров-казино неподалеку от побережья США станет идеальной шпионской базой, ничего не стоит. И если результатов шпионской деятельности пока не появлялось, то, во всяком случае, русские не потеряли ничего, кроме надежд.