Аваллон - [29]

Но кто ты такой, чтобы вообразить себя мессией – здесь, на глухих задворках бывшей империи?!

А кем был две тысячи лет назад безвестный иудейский плотник из Назарета? Истина открылось ему на задворках другой обреченной империи, в полудикой, бесплодной, но не до конца оскверненной нечистью пустыне. Непорочное зачатие и жертву во искупление придумали позже святоши, чтобы как-то объяснить случившееся и оправдать свое существование. Плотника с его Словом просто  одолела злая сила. И лишь другая сила способна ей противостоять. В этом суть того, что произошло с тобой. Что же ты прячешься в кустах, как заяц, пугливо разглядывая мелких бесов?!

Рязанцев выпрямился и, больше не таясь, шагнул из зарослей.

17

Люди возле грузовика сперва не заметили его. Они все бубнили и копошились, все ползали среди высокой травы, как жуки по навозной куче. Рязанцев окинул взглядом их всех – жалких со своими ружьишками за плечами; с заглохшей бензопилой, бессильной против древесных великанов; с увязшим в первозданном бездорожье автомобилем. Он отогнал мысли о том, что сейчас может произойти. Произойдет лишь то, что должно, и не стоит тратить время на пустые сомнения.

Первым среагировал ушлый Гена.

– Ты глянь, кто явился!

На Рязанцева уставились пять пар удивленных глаз.

– Ладно, я тут схожу… – буркнул директор и, повернувшись, двинулся прочь.

Рязанцев пристально посмотрел ему в спину и мысленно приковал к земле. Перегибаясь в поясе, директор болезненно вскрикнул.

– Что за черт?! Ноги поломать…

– Вы хоть соображаете, где находитесь? – негромко спросил Рязанцев. И сам ответил: – Ни черта вы не соображаете. Потому что нечем.

Директор дергался на месте и матерился, пытаясь высвободить ноги из невидимого капкана. Гена, покосившись на это дерганье, позвал Рязанцева:

– Иди сюда, не бойся.

– Тебя, что ли, бояться? – усмехнулся Николай. Краем глаза он заметил, как убийца Павлова стряхнул с плеча ружейный ремень. Все шло своим чередом.

Взглянув в направленный на него зрачок дула, Рязанцев подобрался, сжал  кулаки и яростно толкнул врага. За Володьку! За жизнь, которую вы превратили в помойку! За всё!..

Эффект вышел неожиданный. Братка будто смел налетевший локомотив, подбросил в воздух,  перевернул, грянул оземь, с треском проволок сквозь осоку и швырнул о древесную колонну. Рязанцев передернулся от чавкающего удара.

Гена и второй его напарник оказались проворными ребятами. Рязанцев не успел их опередить. Помповики в их руках грянули почти одновременно. Николай лишь машинально заслонился руками. Но, оказалось, заслонили его не только ладони. Рефлекс будто обратился в невидимый щит. Выстрелы гремели и гремели, но незримая броня не пропускала заряды.

Наконец грохот смолк.

Рязанцев опустил руки. Противники растерянно топтались в десятке метров, обалдело поглядывая то на Николая, то на свои дымящиеся ружья. Первым пришел в себя Гена. Он лихорадочно зашарил по карманам, роняя патроны, принялся перезаряжать ружье. Его движения вывели из ступора и второго.

Рязанцева трясло, он чувствовал, как внутри закипает гейзер и норовит вырваться наружу – как недавно, когда он чуть не своротил каменную перекладину мегалита. Но сейчас сдерживаться было не обязательно.

В ушах стоял отвратительный чавкающий звук, и Рязанцев постарался выпустить  силу иначе. Она плохо повиновалась ему, как мощный тягач начинающему водителю. От прикосновения к педалям и рычагам тягач рвал с места, мотался от обочины к обочине и не желал слушаться тормозов.

Невидимый плуг  с хрустом пропахал в почве глубокую борозду, выворачивая толстый пласт лесной прели. Борозда прошла чуть в стороне от врагов, но призрачный лемех вдруг сделал зигзаг, вспорол  землю под ногами Гениного напарника и, превратившись в торнадо, воронкой ушел в небо. Пронзительный крик в секунду ослаб и растаял в вышине.

Гена взглянул на ружье, оставшееся валяться там, где только что стоял его кореш, задрал голову вслед умолкнувшему крику, потом, уставясь на Рязанцева, попятился.

– Ты… с-сука! Ты кто?!

Он вдруг отбросил свой помповик и метнулся в сторону. Но Николай был начеку. Он представил себе огромную железобетонную плиту, поставленную на торец, словно костяшка домино. Плита начала медленно падать, настигая верхним концом убегавшего. Когда угол падения стал острым, Рязанцев отвел взгляд. Земля охнула и содрогнулась от могучего удара, на Рязанцева посыпалась хвоя и мелкие сухие ветки. Николай взглянул туда, куда угодил верхний край придуманной им плиты, но  никого не увидел.

Директор, крутя головой и схватившись за приросшие к земле сапоги, сидел там же, где его пригвоздил Рязанцев. Он мало что понял, так как невидимый капкан держал его спиной к происходящему. Но от этого было еще страшней.

Рязанцев, едва справляясь со своим несущимся во весь опор тягачом, приблизился и отпустил директора. Тот, не вставая, обернулся навстречу. Глаза у него были белые и больше походили на бельма.

– Выключите! Выключите это!!

– Что выключить? – не понял Рязанцев. А когда до него дошло, с кривой усмешкой спросил: – На кого пашешь, специалист?

– Я?.. – директор быстро назвал кличку известного «авторитета» и с надеждой глянул на Николая. – Послушайте, у меня семья. Я просто деловой человек. Вы же понимаете, от братвы не отмахнешься!.. Они меня будут искать. Зачем вам неприятности?!