Аттила - [131]

— Такая мысль не приходила мне в голову. И потом, король признает не всякого наездника. Скорее всего, он не подпустит к себе эту лживую тварь. Он прекрасно разбирается в людях и знает, как пахнут предатели.

После завершения слушаний жители плоскогорья всё более проникались доверием к Николану. Многие толпились у изгороди, некоторые, в том числе и три молодых члена Ферма, решились войти в «загончик», словно надеясь, что их присутствие подбодрит Николана. Троица эта стояла, опустив глаза от стыда, и всячески стараясь загладить свою вину. Двое привели своих лучших скакунов. Третий, Кристий, принёс в знак примирения хлыст. Николан опробовал его и кивнул.

— Мне он нравится. Куда лучше моего.

— Он твой, — с жаром воскликнул Кристий. — И я надеюсь, что он принесёт тебе удачу.

Пришёл и Хаска. Посмотрел на лошадей, покачал головой.

— Я разбираюсь в овцах, а не в лошадях. Но даже мне ясно, что эти для дуэли не годятся. Это твой жеребец?

Николан кивнул. Жакопол стоял у изгороди. Он знал, что их ждёт, а потому слишком нервничал, чтобы есть насыпанный перед ним овёс.

— Хороший конь, — Николан посмотрел на своего жеребца. — Понимает меня. Реагирует на каждое движение моего колена. Мы с ним как одно целое.

— Нету в нём огня! — воскликнул Хаска. Чувствовалось, что и он тревожится за исход дуэли.

В «загончик» вошёл слуга с красным воротником дома Роймарков. Нашёл взглядом Николана, направился к нему.

— Она хочет видеть тебя, господин, — прошептал он Николану на ухо.

— Кто? Госпожа Лаудио?

— Да, господин.

— У меня нет времени. Герольд вот-вот возьмётся за трубу. Где твоя госпожа?

— Совсем рядом. На опушке.

Лаудио стояла под деревьями в двухстах ярдах от «загончика». Рядом два конюха с трудом удерживали Хартагера. Старшая дочь Роймарков не подняла глаз, когда Николан подошёл к ней.

— Я должна признаться, — едва слышно сказала она. — Я предала младшую сестру.

— То есть ты сообщила о её приезде Аттиле?

Она кивнула.

— Да, послала ему письмо. Но тут же осознала, что я наделала. И внезапно мне стало ясно, что я не испытываю к ней ненависти, — Лаудио едва сдерживала слёзы. — Всю жизнь я ревновала к ней. Я была старшей дочерью, но отец отдавал предпочтение ей. Из-за золотых волос. Он ей так гордился. Когда мы ждали приезда Аттилы и мужчины думали лишь о том, как бы спрятать жён и дочерей, он отослал Ильдико в дальние края. И не ударил пальцем о палец, чтобы защитить меня. Я достаточно красива, не так ли, чтобы понравиться императору? Отец же словно этого и не замечал. А когда Ранно, который должен был жениться на мне, захотел взять в жёны Ильдико, отец согласился и с этим.

Она подняла голову и в её глазах отразилась та буря, что неиствовала в душе.

— Я сразу могла понять, что это Ранно хочет её. А она ничем ему не потакала. Наоборот, не хотела иметь с ним ничего общего. Я это поняла, но слишком поздно. У меня нет к ней ненависти, хотя я всегда завидовала ей. А вот его я ненавижу. Он отбросил меня в сторону, словно ненужную тряпку. Да, я ненавижу его всем сердцем, и, раз уж сегодня кто-то из вас должен умереть, я не хочу, чтобы это был ты. Я привела тебе Хартагера.

— Лаудио, как ты великодушна, — только и сказал Николан.

— Великодушна? — она отвернулась. — Великодушие тут не причём. Я пытаюсь искупить ужасную вину, что лежит на мне. Если ты останешься живым, то, возможно, сможешь что-то сделать для моей несчастной Ильдико.

Николан подошёл к вороному, чтобы успокоить его. Передние ноги вновь коснулись земли.

— О, король, — обратился к нему Николан, — ты помнишь, как мы мчались по холмам, — он положил руку на шелковистую гриву. — И сейчас мы отлично поладим!

Хартагер вскинул голову и громко заржал.

— О, король, ты, наверное, уже знаешь, что твоей золотоволосой хозяйке, которую мы оба любим, грозит смертельная опасность. Возможно, мы чем-то сможем помочь ей уже сегодня. Это всего лишь первый шаг к её спасению, но без него никак не обойтись. Мы должны выехать на эту поляну и перехитрить того злого человека, лошадь которого не идёт ни в какое сравнение с тобой. Что ты скажешь? Ты готов выйти со мной на бой с этим предателем и его паршивой лошадёнкой?

Вновь Хартагер высоко вскинул голову и заржал ещё громче. Николан вскочил на него и они выехали на поляну.

Согласно обычаю, соперники съезжались с разных концов поляны. При этом они лишь поднимали кнуты, приветствуя друг друга, а затем разъезжались вновь, с тем, чтобы уже сойтись в смертельном поединке. Но Ранно, в роскошной красной куртке, отделанной чёрной кожей и расшитой золотом, этим не ограничился. Он резко натянул поводья и всмотрелся в Николана. Его маленькая, изящная кобыла нервно всхрапывала.

— Фортуна повернулась ко мне спиной, — глаза Ранно загорелись мрачным огнём. — Но меня это не остановит. Я намерен вонзить кинжал в твоё сердце. И сохраню память о твоём предсмертном вскрике, что бы не случилось со мной после этого.

— Это желание у нас обоюдное, — ответил ему Николан. — Мой добрый нож также жаждет отведать твоей крови, Ранно Финнинальдер.

Тут они услышали голос герольда.

— Вы не должны разговаривать между собой. Правила это запрещают.