Аттические ночи. Книги XI - XX - [28]
Исследование и рассуждение о том, что такое „manubiae“; и здесь же некоторые указания о способе употребления различных слов, имеющих одинаковое значение
(1) В верхней части форума Траяна повсюду находятся позолоченные изображения коней и военных значков; снизу подписано: ex manubiis. (2) Фаворин [420] спросил однажды, прогуливаясь по территории форума и ожидая своего друга консула, разбирающего дела на трибунале, — а мы его при этом сопровождали, — итак, он спросил, что, как нам кажется, должна, собственно говоря, означать эта надпись по поводу manubiae. (3) Тогда один из тех, кто был с ним, человек, имя которого было значимо и хорошо известно благодаря его ученым изысканиям, сказал: „Ех manubiis означает „из добычи“, ибо manubiae называется добыча, захваченная в рукопашном бою“. [421] (4) „Хотя, — ответил Фаворин, — основное мое время, причем почти полностью, посвящено литературе и учениям греков, я все же не настолько несведущ в латинской словесности, которой я занимаюсь в свободное время или урывками, чтобы не знать распространенного толкования слова manubiae как „военная добыча“. Однако я хочу спросить: неужели Марк Туллий, человек весьма аккуратный в [выборе] слов, в речи „Об аграрном законе“, которую произносил в январские календы против Рулла, свел воедино бессодержательным и неизящным удвоением manubiae и praeda, если два эти слова обозначают одно и то же и ни в чем не различаются между собой?“ (5) А поскольку Фаворин обладал превосходной или даже божественной памятью, он тут же процитировал слова Марка Туллия. (6) И мы их записали: „Децемвиры продадут добычу (praedam), захваченное в бою (manubias), выпавшее по жребию (sectionem), и, наконец, сам лагерь Гнея Помпея еще в присутствии самого полководца“. [422] И ниже [в той же речи] он произнес эти два [слова] вместе, поставив их рядом: „Из добычи (ex praeda), из захваченного на войне (ex manubiis), из коронного золота (ex auro соrоnаnо)“. [423]
(7) Затем Фаворин повернулся к тому, кто объяснял manubiae как военную добычу, и сказал: „Неужели, по-твоему, в обоих местах Марк Цицерон, невпопад и не обратив внимания, употребил эти два слова, значащих, согласно тебе, одно и то же, что достойно той шутки, с помощью которой Еврипид осмеял Эсхила у Аристофана, утонченнейшего комедиографа, говоря следующее:
Эсхил достопочтенный повторяется! [424]
в чем тут разница?
(8) „Однако, — продолжал он, — никоим образом не одинаковы эти слова, как и слова μάκτρα и κάρδοπος, которые часто употребляются либо поэтами, либо ораторами, греческими и нашими, ради прославления и украшения повествования двумя и более эпитетами, означающими одно и то же.
(9) Каково же, — спросил Фаворин, — значение этого повторения и возобновления одного и того же под различными именами в случае с manubiae и praeda? Украшает ли оно, как обычно бывает, речь? Придает ли ей большую ритмичность и гармоничность? Неужели он преувеличивает ради того, чтобы усилить обвинения в преступлении? Так, в книге того же Марка Туллия, посвященной выбору обвинителя, одно и то же явление описано многими словами с силой и безжалостностью. „Если бы вся Сицилия говорила одним голосом, то сказала бы так: "Сколько золота, сколько серебра, сколько украшений было в моих городах, в моих жилищах, в моих храмах!". [426] Ведь сразу сказав про города в целом, он добавил "жилища и храмы, которые сами расположены в городах". (10) В этой же книге он еще раз [высказался] подобным образом: „Говорят, что Гай Веррес за три года разорил провинцию Сицилию, опустошил города сицилийцев, разграбил их дома и подверг расхищению их храмы“. [427] (11) Разве не кажется, что, когда он назвал провинцию Сицилию и, кроме того, добавил еще и города, то при этом имел в виду и дома, и храмы, которые упомянул позже? Также многочисленны и разнообразны у него следующие слова: разграбил (depopulatus esse), разорил (vastasse), опустошил (exinanisse), подверг расхищению (spoliasse). Разве они не имеют одно и то же значение? Естественно. Однако ввиду того, что они употреблены с ораторским благородством и с внушительным изобилием слов, то, хотя и значение у них одно и то же, и восходят они к одному понятию, создается впечатление, что их много, ибо они чаще поражают слух и душу.
(12) Такого рода украшение [речи] применял знаменитый Марк Катон, уже тогда считавшийся весьма древним автором, при формулировке одного обвинения с помощью множества суровых слов. Так, в той речи, которая называется „О десяти людях“, где Катон обвинил Терма [428] в одновременном убийстве десяти свободных граждан, он прибег к следующим словам, обозначающим одно и то же. Поскольку эти слова уже подобны сверкающим огням только-только восходящего латинского красноречия, мне приятно вспоминать (α̉πομνημονεύειν) [их]: „Ты стремишься скрыть свое нечестивое преступление еще худшим проступком; ты совершаешь убийства людей, ты устраиваешь столь ужасную резню; ты совершаешь десять убийств; ты убиваешь десять свободнорожденных, ты лишаешь жизни десять людей без рассмотрения дела, без суда, без приговора“.
